Из Сардинии пришло известие, что народ желает свергнуть господство римлян и готов изгнать их из своих пределов, если только ему окажут поддержку.

— С этого острова,— говорил Ганнон,— мы можем влиять на дела Италии; пошлем вновь навербованное войско в Сардинию, там на нашей стороне будет целый народ; это важнее, чем поддерживать Ганнибала!

Хотя граждане и не хотели оставлять без помощи своего полководца, но поддержка Сардинии была делом очень большой важности, и вторая армия была отправлена туда, а для Ганнибала, жаждавшего помощи и поддержки, было решено набрать третью армию. Так прошла зима. Ганнон и его сторонники старались затянуть с подмогой, а когда весной из Италии донесся вопль о помощи, и возмущенные карфагеняне спрашивали, что это значит и почему не принимаются должные меры, то в Италию послали Бомилькара с сорока слонами и с четырьмя тысячами всадников, но пехотинцев в третий раз набрать не удалось.

Однако конницей и слонами нельзя было штурмовать Рим.

Пунический лагерь по-прежнему находился на горе Тифата (при Капуе). С трех сторон наступали римские войска: одна армия состояла из тридцати шести тысяч человек, другая — двадцати пяти тысяч и третья — двенадцати тысяч. Риму приходилось отовсюду набирать солдат, в легионы зачислялись даже приговоренные к смерти преступники. Положение, образно говоря, выглядело так: в середине покоился, с сознанием своей силы, могучий лев, вокруг него, ворча и скаля зубы, припадали к земле три леопарда, все три готовые к прыжку, лишь бы лев обнаружил чем-нибудь свою слабость, но каждый опасался удара сильной лапы; если лев поднимался, огромные кошки приготовлялись к бегству; если он направлялся к одной из них, она проворно отскакивала в сторону.

Ни одна из армий не нападала, ни одна из них не допускала нападения; каждая уклонялась от боя, но Ганнибалу приходилось с ними считаться. В поисках союзников он обратился к молодому, жаждавшему завоеваний македонскому царю Филиппу: союз был заключен; но в первом же сражении царь потерпел поражение и поспешил на родину. Тщетно вождь пунов делал нечеловеческие усилия, но улучшений не предвиделось, а скорее даже с каждым годом его положение ухудшалось, трудности возрастали, и самой непреодолимой был мятежный дух в одной части войска: этруски, лигуры и особенно галлы желали окончить войну: если нельзя обессилить Рим, нужно убить Ганнибала, и мир обеспечен...

Однажды Ганнибал крепко спал, вернувшись с утомительной разведки. Вдруг кто-то вошел в палатку; в ту же минуту он вскочил на ноги и с мечом в руках готов был поразить врага; но перед ним оказался его верный Элули.