Однако моя профессиональная магия понадобилась позже: Чарли послал диакона и тот перехватил меня у выхода из храма с просьбой осмотреть тело и засвидетельствовать, что старый священник в самом деле умер. Звучит глупо, но так требуется по закону. Я действовал по возможности обстоятельно и осмотрел тело настолько внимательно, насколько можно было, не нарушая правил приличия, а затем выдал необходимое свидетельство о том, что Ниниан Хоббс действительно умер от остановки сердца. Но почему? Чарли знал ответ. От невыразимого блаженства, что снова совершает евхаристию у столь знакомого алтаря в столь торжественный день.

Я полагаю, от блаженства можно умереть, хотя примеры этого в медицинской литературе немногочисленны.

Хью не присутствовал при великом событии, а потому хотел вытянуть впечатления из меня. Пэнси, как явствует из ее письма, приставала к Хью, требуя, чтобы он исполнил свой долг журналиста и растиражировал рассказ о случившемся. Но Хью для этого был слишком хорошим журналистом.

– Я принадлежу к старой школе, – сказал он. – Моя работа заключается в том, чтобы описывать факты в той мере, в какой мне удалось их обнаружить, предоставляя читателю самому делать выводы. Создавать святых – не мое дело. Я упомяну, что многие прихожане считали отца Хоббса святым человеком и уверены: смерть у алтаря стала эффектным завершением прекрасной жизни. Но своего мнения я высказывать не буду.

Я не мог с этим смириться:

– Хью, когда тебе нужно, ты излагаешь свою личную точку зрения и подгоняешь под нее свои истории свыше всякой меры. Вы, журналисты, вечно притворяетесь, что беспристрастно излагаете факты, и это вранье было бы тошнотворным, не будь оно смешным.

– Это называется «рупор общественного мнения»; так поступать диктует философия журналистики, которой непосвященному не понять. Вы, врачи, интересуетесь мелкими подробностями; мы, журналисты, рисуем картину в целом. И вообще, как, по-твоему, это будет выглядеть, если завтра я провозглашу его святым, а послезавтра коронер объявит, что он умер от алкогольного цирроза печени?

– Коронера не будет. Я выдал свидетельство о смерти, и больше ничего не нужно. Но как перед Богом, я жалею, что не потребовал его вставные челюсти.

– Я на них и без того уже насмотрелся. А ты что, хотел проверить, нет ли на них где-нибудь клейма «Сделано в Японии»?

– Ты чрезвычайно неуважителен. Журналистика покрыла твою душу жесткой бурой коркой. Нет, я всего лишь хотел бы провести анализ – не прилипло ли к ним что-нибудь.

– Ого! Что ты подозреваешь?

– Я ничего не подозреваю. Но возможно, мне удалось бы установить причину смерти чуть более интересную, чем остановка сердца. Ведь «остановка сердца» просто значит, что оно перестало биться.