– Я знаю. Но у тебя какие-то подозрения?

– Нет. Только профессиональное любопытство. Я не люблю подписывать официальные документы только потому, что мне кто-то приказал.

– Чарли? О да, он может быть безапелляционным. А как ты думаешь, он станет настоятелем Святого Айдана вместо покойного отца Хоббса? Если да, то в ближайшее время нам скучно не будет. Чарли не намерен сносить штучки архидиакона. Ты слышал его проповедь о церемониях? Он швырнул те же самые Тридцать Девять статей прямо Алчину в лицо. В этом один из лучших моментов англиканства: оно позволяет сидеть на двух стульях. Я против этого ничего не имею. Хорошая вера должна предоставлять значительную степень свободы. Но теперь мне нужно заняться статьей, несущей обывателям Торонто великую весть – что среди нас умер святой. Я полагаю, редактор решит, что она заслуживает трех дюймов на одной из самых скучных внутренних страниц. Так что не жди передовиц и фото.

Я был абсолютно честен с Хью: я в самом деле не видел ничего подозрительного в смерти Ниниана Хоббса, только чувствовал, что не проявил должной профессиональной добросовестности при выяснении причин. Однако я подозревал, что у моей незаменимой медсестры и коллеги Инге Кристофферсон помаленьку развивается неожиданная способность иронизировать. Кристофферсон присутствовала на той литургии в Страстную пятницу. Позже, в какой-то момент, когда меня не было в кабинете, она положила мне на стол конверт со следующей надписью:

«В сем конверте находится частица гостии, упавшая из уст преподобного Ниниана Хоббса, когда он совершал евхаристию в Страстную пятницу 1970 года. Возможно, Вы захотите ее сохранить. Если он в самом деле был святой, она может оказаться великой святыней».

Когда я направился в ризницу осматривать тело, Кристофферсон пошла со мной, предполагая, что мне может понадобиться какая-нибудь помощь – медсестры или секретаря. Вероятно, она заметила эту крошку в складках рясы. Но почему она ее сохранила?

Я положил конверт в ящик стола и забыл про него. Я не видел причин ставить свои отношения с Кристофферсон на шутливую ногу. Если Чарли или Дамы узнают, то будут недовольны; а так как Чарли меня обидел, я не хотел давать ему повод думать, что меня интересует эта история со святостью. Я начал обдумывать вопрос, заданный генерал-губернатором.

20

20

Дом пастора Кокрофт-стрит Торонто, Онтарио, Канада Милейшая Барб! Правда ведь, удача не ходит одна? Конечно, ты привыкла получать заказы постоянно. Боже мой, ты уже сто лет как дама-командор, правда? Но для Дражайшей это удивительная перемена после многих тощих лет; она порой так куксилась, что я боялась, не больна ли она в самом деле серьезно. Но голова генерал-губернатора явно обозначила Дражайшую на карте этой страны: сразу целых три, повторяю, ТРИ банка захотели, чтобы она изобразила бюсты их президентов для конференц-залов; работа не очень интересная, зато приносит прекрасные деньги. Однако прямо сейчас Дражайшая не может взяться за их каменные шотландские рожи – она получила очень особенный заказ от прихода Святого Айдана на барельеф Ниниана Хоббса. Очень крупный заказ; фон будет из черного бельгийского мрамора, а лицо на нем из светло-красной неглазурованной керамики, и вокруг рельефные цветы, белые или желтоватые, смотря какой мрамор подвернется. Возможно, получится уродство – все это разноцветье, а ты знаешь, каким капризным бывает мрамор. Но это потрясающая возможность для Дражайшей показать, на что она в самом деле способна, и, может быть, ей удастся перепоручить всякую цветочную дребедень студентам художественной школы – они душу продадут, чтобы добраться до мрамора. А за чей счет весь этот фестиваль, спросишь ты? О. Чарли уверяет, что заплатит церковь; он хорошенько надавит на прихожан, чтобы они раскошелились на увековечивание своего святого. Ему следует воздвигнуть приличное святилище. Я немного беспокоюсь из-за мрамора. Если честно, она мало работала с мрамором. Она всегда моделирует в глине. Но все же кто не рискует, тот не пьет шампанского. Святилище будут делать там, где теперь нечто вроде закутка, – справа, если стоять лицом к алтарю, по другую сторону от часовни Богоматери. До сих пор этот закуток был закрыт, и, если не ошибаюсь, в нем хранились швабры и щетки. Но его причепурят и превратят в святилище. Отца Хоббса там не похоронят, потому что местные законы такого не позволяют, но Чарли получил особое разрешение похоронить его на старом церковном кладбище. Он и у нас просил разрешения, потому что эта земля – часть сада при нашем доме. Там поставили скромное, но вполне приличное надгробие. Однако эта штука в церкви будет выглядеть как настоящее святилище, и Чарли говорит, что со временем к нему привыкнут. Знаешь, есть такое выражение – «гордый, как петух». Именно так сейчас выглядит Чарли со своей задумкой. И все это время он немилосердно пристает к бедняжке Эм, чтобы она работала скорее. Бесполезно объяснять, что приличный мрамор так скоро не найдешь, – его надо везти из Штатов, а когда он приедет, нельзя попросту взять и начать молотить по нему со страшной силой. Надо к нему прислушаться и понять, чего он сам хочет. Но что же я, ты и без меня все это прекрасно знаешь. Если Чарли нужно святилище, пускай ждет столько, сколько времени на это понадобится. Но он, кажется, совсем съехал с катушек. Каждое воскресенье он читает проповеди о святых и о том, как англиканская церковь перестала уделять им внимание после Реформации. В прежние времена в кельтской церкви люди становились святыми, когда все соглашались, что они в самом деле святые. Святой Дейниол, святой Асаф и вся эта компашка в Корнуолле. [1] Почему же больше никого не канонизируют? Нужны ли святые в современном мире? Слышала бы ты, как разглагольствует на эту тему Чарли. Если появятся новые святые, примет ли их современный мир? Чарли в этом не сомневается. Что же нам делать? Следует предпринимать усилия. Теребить епископов и архиепископов. Дойти с этим вопросом до Кентербери, чтобы там его рассмотрели серьезно. Для Чарли очевидно, что прогресс современного христианства невозможен без канонизации нескольких святых. Чего мы ждем? С этим согласны не все. Кое-кто уже покинул приход – но это, может быть, потому, что теперь Чарли каждое воскресенье объявляет особый сбор в, как он выражается, Мемориальный фонд. Дражайшей Эм перепадает несколько злобных взглядов – все знают, что заказ на памятник отдали ей и что Чарли выбрал ее просто так, не передав дело на рассмотрение комитета, а канадцы пламенно обожают комитеты. Но Чарли неумолим. Я говорю Эм: не смей даже зубило в руки брать, пока у тебя не будет какого-нибудь контракта на эту работу. [2] Это потрясающая возможность, но она потребует прорвы труда, и тебе должны заплатить по совести. Когда я выложила это Чарли, он стал очень елейным и велел мне уповать на Господа, ибо видела ли я когда праведника оставленным или потомков его просящими хлеба?[83] (Ответ – множество раз, но мне не хотелось бросать Чарли открытый вызов.) Но Эм так не терпится приложить руки ко всему этому мрамору, что, я боюсь, она сама выроет себе яму. Но таковы художники. Во всяком случае, настоящие. Но все-таки я думаю, что следовало бы договориться о цене, а ты как считаешь? «Конечно, по крайней мере часть стоимости будет вашим собственным пожертвованием на мемориал», – говорит Чарли Дражайшей Эм, улыбаясь так, как умеют только священники. И предлагает достать ей другую работу, за которую в самом деле заплатят. Звучит подозрительно, но он сдержал свое обещание. Ты не угадаешь, что это! Чего только не придумают! Как ты знаешь – ну, то есть ты наверняка не знаешь, но ты понимаешь, что я хочу сказать, – каждую осень в Торонто проходит огромная выставка, нечто вроде ярмарки урожая, с великанским размахом. Там показывают все, что только можно, и участники соперничают между собой – кто выставит самое интересное или самое удивительное. И Чарли каким-то образом убедил Дочерей Империи (ты наверняка догадываешься, кто они такие) и Союз Молочных Фермеров Онтарио объединиться в великом начинании, а именно, отпраздновать приближающийся юбилей королевы-матери, соорудив ее статую в натуральную величину из онтарийского сливочного масла первого сорта для демонстрации на выставке!!!!!! И эту статую заказали Эм!!!!! Ты скажешь – невозможно. Продавать свою музу и все такое. И вообще, как же ваять из масла? У них есть ответы на все вопросы. Во-первых, за это заплатят просто ошеломительную сумму, при мысли о которой кружится голова, во всяком случае у меня. Что же до продажи музы – ведь это, наоборот, значит принести искусство народу? Ведь сотни тысяч человек стекутся посмотреть на знаменитость, изображенную реалистично вплоть до наконечника зонтика? И в-третьих, статую ваяют и потом демонстрируют в чем-то вроде огромного стеклянного холодильника, где температура намного ниже нуля и приходится работать в костюме по типу тех, в которых ходят исследователи Арктики; за это неудобство и плата такая высокая. Ну как тебе? Эм увлеклась. В ней еще играет детство, и она хочет сделать нечто необычное и повозиться в куче масла неограниченных размеров. [3] А представь себе, как легко будет исправлять ошибки и изъяны! И Чарли настаивает, чтобы она взяла этот заказ, конечно ожидая, что плата за съедобную королеву будет вычтена из стоимости мраморного святого. Время покажет. Оно всегда показывает, правда? Чипс