– А смысл жизни-то здесь при чём? Откуда берётся абсурд, по-моему, мы уже установили, и к этому вашему смыслу это никакого отношения не имеет.
– Ошибаетесь, Владимир Николаевич, очень даже имеет.
– Но это же навязанный смысл, от морали всё.
– Да, в жизни, как в «вещи в себе», никакого смысла нет, она…
– Если бы Константин Станиславович не заболел, он бы, наверное, перекрестился.
– Ничего смешного. Кстати, Константин Станиславович где-то понимает побольше, чем вы оба вместе взятые.
– Это вы так думаете, Виталий Андреевич, потому что у вас обоих философия– наполовину стоицизм.
– Ладно, не в этом дело. Смысл есть в каждой конкретной экзистенции, и чтобы обрести его, надо обрести саму эту экзистенцию.
– Если я не ошибаюсь, экзистенция ведь непостижима.
– Само собой.
– А что же…
– Но цель жизни и должна быть недостижимой, главное– это путь к ней.
– То есть главное в жизни– обрести своё «Я»?
– И тем самым спастись от всех страданий, от…
– Можете не продолжать, и так ясно.
– Главное– счастье, это очевидно.
– Пётр Дмитриевич, с этим никто и не спорит; вопрос в «предцели», то есть, какая конечная цель ведёт к абсолютному счастью, а счастье, как мы уже как-то установили…
– Это ещё когда?
– …недостижимо в