Антония любезно наклонила голову в знак согласия и бросила из-под опущенных век чудный взгляд, в котором соединялась уверенность с полусмущённой скромностью.

— Я сочту за особенное счастье быть у маркизы, — отвечал англичанин таким тоном, пылкое выражение которого мало соответствовало этой обыкновенной фразе.

На Лоншанский луг быстро въехала лёгкая виктория, с кучером в тёмной ливрее и с кокардою из ганноверских цветов, и остановилась вблизи разговаривавших лиц. Из экипажа выглянул советник Мединг, приехавший вместе с лейтенантом фон Венденштейном, и вежливо поклонился графу Риверо. Последний отошёл от маркизы, следившей за ним быстрым, проницательным взглядом, и приблизился к вновь прибывшим знакомым. Герцог Гамильтон продолжал разговор с маркизой, вскоре подошло несколько лиц, и в короткое время карета прелестной женщины была окружена, как трон королевы, услужливыми придворными, между которыми она, любезно и с достоинством истинной монархини, делила свои слова, взгляды и улыбки, восхищая всех и в то же время удерживая всех на почтительном расстоянии.

— Вы не участвуете в пари, граф? — спросил Мединг. — Судя по вашим красивым лошадям, я принял бы вас за одного из первых спортсменов.

— Я люблю лошадей, — отвечал граф, — но не занимаюсь, собственно, спортом, годы для этого ушли — житейское горе сильно помяло меня.

— Да и кто не помят им в наше тревожное время, которое гонит людей, как осенний ветер опавшие листья! — сказал Мединг со вздохом. — Но позвольте мне, — продолжал он, — представить вам фон Венденштейна, земляка, недавно прибывшего сюда по не совсем обыкновенному пути: прусская полиция упрятала его, а он последовал примеру Казановы и нашёл путь к свободе.

Лейтенант и граф обменялись вежливым поклоном; граф пытливо посмотрел на загорелое лицо молодого человека, который, по-видимому, жадно следил за блестящими картинами кипучей жизни.

— Замечательная эпоха, — сказал Мединг с печальной улыбкой, — честнейшие легитимисты внезапно превращаются в государственных изменников и преследуемых изгнанников.

— Вы нашли удовлетворительными здешние условия? — спросил граф. — Можете питать надежду?

— Боже мой! — сказал Мединг, опустив глаза после быстрого проницательного взгляда на графа. — Трудно осмотреться в этом вихре парижской жизни. — Я наблюдаю и ориентируюсь, вот всё, что мы можем делать в своём положении.

В огороженное место приехала мадам Мюзар в открытой великолепной коляске, с напудренным кучером и лакеем в белых чулках. Её лошади были похожи как две капли воды на проданных маркизе Палланцони, так что трудно было отдать преимущество той или другой упряжке. Мадам Мюзар вежливо, но с некоторой досадой поклонилась молодой женщине, окружённой изящным обществом; маркиза со смущением отвечала на поклон и потом подъехала поближе к месту скачки.