Король молчал некоторое время.

— Но мне говорили о другой, твёрдо организованной и весьма влиятельной, партии, — сказал он потом, — о нигилистах, как их называют, которые имеют связь со Швейцарией, Англией и Францией. Эта партия, конечно, имеет другое мнение.

— Насколько я мог заметить, ваше величество, — сказал мистер Дуглас, — нигилисты не имеют никакого влияния. Катков осмеял и совершенно уничтожил их, что, впрочем, едва ли было нужно. Но есть другая партия, или, правильнее сказать, класс людей, схвативших только верхушки новейшего образования, я говорю о так называемых младороссиянах. Я знал немногих из них, но много беседовал об этом классе с просвещёнными людьми. — Это русские лафайеты и мирабо, большие поклонники Северной Америки и тамошнего строя; они грезят о конституционной монархии и сознательно или бессознательно стремятся к республике с царём во главе. Но и они столько же ненавидят Пруссию, сколько староруссы и православные. В сущности, они сами не знают, чего хотят, представляют то направление, которое во всех государствах и народах питает смутное желание прогресса, не видя цели и не понимая, куда ведёт избранная дорога. Но и в этом классе до того сильно национальное чувство, что девиз их: всё для России — они ненавидят чуждое влияние, особенно прусское, которое должно довести до союза с Пруссией.

— Но почему же всё это ведёт к союзу с Австрией и притом такому, который должен разрушить дело 1866 года? — спросил король.

— Прежде всего, — сказал мистер Дуглас, — надобно объяснить русскому народу естественный и необходимый антагонизм между Австрией и Пруссией, дабы определённая симпатия послужила основанием дальнейших операций. России нужен союзник. Она обратилась к Пруссии потому только, что не нашла никого другого. Когда я сказал князю Горчакову, что своей дружбой к Пруссии он становится соучастником в политике насильственного присоединения областей, он просто отвечал: «Что же нам делить? На Францию никто не может полагаться, тем менее на Англию. Австрия слишком слаба и враждебна к нам, поссорившись с Пруссией, мы останемся без союзников».

— Как русский министр он совершенно прав, — прошептал король.

— Россия могла бы хоть теперь приобрести союз Франции, но должна сделать большие уступки, — продолжал мистер Дуглас, — кроме того, Франция всегда будет недоверчива в отношении восточных дел. К тому же общественное мнение очень холодно в эту минуту к Франции и Луи Наполеону. Полагают, что звезда Наполеона близка к закату. Его обаяние несколько усилилось только потому, что он сумел представить разрешение люксембургского вопроса в виде успеха; кроме того, Наполеон устроил так, что император Александр в течение нескольких дней мог беседовать с ним одним, но парижское покушение, кажется, расстроило все его планы.