Я чувствую, как все сильнее сгущаются сумерки моей жизни. Смерть близких — разрушает грань, отделяющую нас от смерти. Я этим объясняю свое полное спокойствие во время тревог, даже во время, когда я слышу взрыв фугасок. Раз, идя по улице, я услышал ее свист, она взорвалась в соседней улице. Куски асфальта перелетели через многоэтажный дом и падали на ту улицу, где я лежал. Я думаю, что героизм жизни много значительнее героизма смерти. Я, конечно, не хочу сказать, что жить — это героизм, нет, я хочу сказать, что бывает жизнь героическая и такая жизнь ценнее героизма смерти.

Мне все вспоминается встревоженное лицо Танюши, когда мы переходили внутри метро по эскалаторам. Горели синие огни, и спешно перебирались красноармейцы. А Танюша прижималась ко мне и говорила: «Мне жутко». Бедная, сколько ей пришлось натерпеться. От пламени страданий в душе откладывается какой-то пепел, и от него последующие муки уже не горят, не жгут так, как первые. Я вспоминаю себя в 1919 и 1929 гг., и теперь какая-то в основе тупая боль, какая-то засыпанная пеплом.

Пожелай своей Тане дочь и скажи ей, что моего Сережу носила моя Таня в очень тяжелую и голодную годину, а он вышел все же крепким. Из такого воспаления и плеврита — выбрался без туберкулеза, а теперь так окреп, что стал донор.

Твой НА.

Декабрь (до 15-го) 1941 г. Москва

Мой дорогой Гогус, вчерашнее твое письмо несколько утешило меня касательно тебя, а следовательно, и твоей семьи. Мы были очень напуганы твоей открыткой об ухудшении твоего здоровья. Всякий раз пиши мне о нем.

Перепишу тебе из письма Татьяны Борисовны. «Провела у него вечер. Мне это было очень приятно, пожила в атмосфере прошлого. Он так любит Ивана Михайловича и Вас, что общение с ним мне страшно дорого. Живется ему очень трудно, хотя зарабатывает он и его жена огромным трудом довольно много. Но жизнь дорога, в Казани уже давно все налажено, и семья большая. Сначала мне показалось, что он выглядит плохо, но это было при вечернем освещении, а вчера он зашел днем, и я увидела его по-настоящему. Жена его мне очень нравится, что-то очень приятное есть во всем ее облике, в манере себя держать, во внимательных, умных глазах. Мальчуганы славные, но нервные. Конечно, при том, что мать занята целый день, а бабушка в очередях[806], что можно сделать для правильной жизни?

У них уютно, хотя тесно, но большой шкаф с книгами, два письменных стола, все это как-то хорошо расставлено и чувствуется облик и интересы хозяина. Они оба очень нежные родители».