Увы! Некоторые из них не увидели даже его окончания.

При первых же выстрелах пал добрый и верный друг и товарищ Роберта, Валентин. Он был поражен в грудь навылет и успел только пожать руку своему другу и сказать: «Не покидай моего старика!» и испустил дух. Роберт наклонился к нему, приложил руку к его лбу — он был холоден, как лед. Сердце его еще билось, но через минуту и оно застыло.

В натурах слабых печаль вызывает упадок духа. В натурах же сильных она усиливает душевную энергию. Как дикий зверь кинулся Роберт на врагов во главе своего отряда. Вокруг него свистели пули, но он всё несся вперед, увлекая за собой своих товарищей. Он сам и его маленький отряд был бы неминуемо искрошен в куски, если б в эту самую минуту на бурбонов не ударили генуэзские стрелки, стоявшие в аванпостном резерве и поднятые на ноги внезапной пальбой.

Во всё время последующей битвы Роберт был всегда впереди всех. Он помнил своего Валентина, и образ неотомщенного друга носился перед его глазами, застилая дула неприятельских пушек и острие их штыков. Однако такое презрение к опасностям не обошлось ему даром. Он получил две раны — одну в плечо, другую в руку, но все-таки оставался до конца в строю.

Теперь два слова о других.

Перед нами печальнейшая из картин военной жизни. Большая комната с целым рядом тесно сдвинутых кроватей, слабо освещенных мерцающим светом лампадки. На кроватях — бледные, измученные лица. Иные уже искажены предсмертными судорогами. Это военный госпиталь, наскоро устроенный в Казерте. По временам слышны мучительные стоны недавно ампутированных раненых. Это всё почти молодые люди, но для большинства из них жизнь уже испорчена безвозвратно: они если и выйдут отсюда, то не иначе как калеками, неспособными ни к какой работе, и должны будут влачить жалкое существование нищих, живущих на счет общественного сострадания.

На крайней койке лежит молодой человек, насколько это можно заключить по совершенно черным волосам его, в которых не видно еще ни малейшей седины. Но по лицу его можно принять за старика. Щеки его осунулись, большие черные глаза окружены зловещей синевою. Губы лихорадочно воспалены и на них запеклась кровь: больной ранен в правое легкое и кровь выступает сквозь дыхательное горло. Часы и минуты его жизни сочтены. Он тяжело дышит и по временам в груди его раздается ужасное хрипение. Но жизнь еще не покинула его: она сосредоточилась в глазах, которые с невыразимой тоской и нежностью устремлены на лицо женщины, сидящей у его изголовья.

Этот юноша — граф Эрнест ***.