В отделение я прибыл как раз к обходу, и заведующий пригласил меня на доверительную беседу.

Надо сказать: я намеренно не прочитал никаких книг о лечении алкоголизма. Чтобы не расхолаживать себя, потому что догадывался, что я там прочту.

До сих пор есть два основных способа лечения от пьянства – суггестия (внушение: словесное, гипноз) и антабус (тетурам) во всех его модификациях.

Суггестией я сам владел виртуозно и однажды едва не склонил первого секретаря Свердловского райкома КПСС города Москвы к вступлению в «Союз меча и орала».

Относительно папы моего и антабуса я уже говорил.

Антабус (в СССР его стали применять в 1954 году, а на Западе – сразу после Второй мировой войны) нарушает процесс окисления алкоголя, что ведет к резкому накоплению уксусного альдегида, и, как следствие, получаем жар, стеснение в груди, нарушение дыхания и сердцебиения, рвоту, страх.

На страхе смерти держится, собственно, все лечение, хотя летальный исход – весьма редкий случай.

Но врачи уверенно лгут: будешь пить – умрешь!

Не умер, однако.

Заведующий отделением был грузным пожилым человеком вполне медицинской национальности.

«Как спирт и сахар, тек в окно рассвет» – так потекла наша беседа и я сразу же, с первых слов, начал врать.

Боже, как я любил тогда лгать, а сейчас совсем не лгу, что говорит о полной утрате интереса к жизни.

Зачем я начал сочинять всякие турусы на колесах и отводить глаза почтенному мозговеду – я и сам до конца не понимаю.

Скорее всего, я боялся, что он узнает обо мне больше, чем ему положено, то есть – ничего. Я знал, что «врачи» будут ломиться в мой запретный город и начал искать способы их туда не пускать – никогда и ни при каких обстоятельствах. И первым рубежом обороны была многоуровневая, многослойная, хитро сплетенная ложь.

Ложь, как известно, бывает очень разная.

Ложь Хлестакова или Ноздрева была мне органически не свойственна, художественные приемы и фантазия в расчет вообще не берутся, остается ложь, как средство защиты и ложь для сокрытия неблаговидных поступков, которую я снисходительно прощал себе как неизбежность.

Хотя и утверждал глубокий знаток и практик всякой неправды Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, что, не прилгнувши, не говориться никакая речь, я всегда старался быть по возможности правдивым.

Я презирал мошенников, облапошивающих доверчивых сограждан; но пьяница по природе своей лжив и изворотлив.

Так многое надлежит скрывать: нужно постоянно выдавать черное хотя бы за серое, заметать следы, прятать деньги, алкоголь, избавляться от тары, смещать события во времени – всего не перечислишь.