Он снял трубку городского телефона, осознавая, что сейчас наберет мобильный Элоди и она непременно ответит, – как и все представители ее поколения, она всегда на связи, где бы ни находилась. Звоня по городскому телефону, ты держал трубку у уха, пока набирал номер, тебе не нужно было торопиться достать его, пока кто-то не дал отбой. Не нужно было ставить инструмент так, чтобы он смотрел на тебя, словно зеркало в зеркало у стены. И кнопки у стационарного телефона крупнее, хотя, спасибо профессии, ловкости пальцев Жюлю было не занимать. Городской телефон не служит одновременно телевизором, шагомером, энциклопедией, атласом, турагентом, телетайпом, не говоря уже о многообразии фото- и видеокамер, будильников, тонометров и тысяче прочих вещей, но Жюль счастливо прожил всю жизнь, не таская все это в кармане. И все-таки, когда раздались гудки телефона Элоди, он почувствовал себя старым и ненужным.

Она видела на экране, что это он звонит, когда снимала трубку.

– Где вы сейчас? – спросил он.

Повисло молчание. Вопрос прозвучал так, будто он ее проверяет.

– А почему вы спрашиваете? – поинтересовалась она в ответ.

– Я всегда спрашиваю, когда звоню людям на мобильный. Они могут оказаться в лодке посреди Средиземного моря, верхом на лошади в Австралии или в Букингемском дворце. Именно за это мне нравятся мобильные телефоны.

– Я ходила в булочную на улице Розье, а теперь как раз собираюсь присесть на площади Вогезов. – (Его почему-то очень утешил тот факт, что она находится в еврейском квартале.) – Я живу на бульваре Бурдон.

– Я об этом не знал.

– Да мне повезло. Квартирка горничной с отдельным входом.

Она села, радуясь, что он в каком-то смысле сейчас с ней, хотя и жалела, что он на самом деле не сидит рядом.

– Дождь идет? – спросил он.

– Шел, но уже кончился. Солнышко вышло.

– Квартирка горничной…

– Одна маленькая комната, в которой я могу – и даже пробовала, – вытянувшись, одновременно достать носками одной стены, а кончиками пальцев рук – другой. Зато есть крошечная кухня, ванная, а самое лучшее – это вид из окна, мне видно воду, и это замечательно успокаивает. Дом стоит почти на самом северном краю канала, неподалеку от площади Бастилии. Я на девятом этаже, почти на одном уровне с верхушкой колонны. Золоченая статуя на ней вспыхивает, как химический факел, когда в нее бьют солнечные лучи. Отец рассказывал мне, что, когда старинные британские боевые корабли покидали порт, некоторые матросы стояли на верхушках пятидесятиметровых мачт, ни за что не держась. Всякий раз, когда вижу статую, я вспоминаю об этом. Папа был бы рад потому, что хотя он и считал нынешний Париж опасным местом, зато я живу совсем рядом с полицейским участком Четвертого округа. Почти все парковочные места в квартале заняты полицейскими машинами, по десять-двенадцать одновременно, а то и больше.