Владелицей машинки оказалась женщина примерно такого же, как и бородач, возраста. На ней было длинное черное пальто из добротного, но заметно потертого драпа, отделанное серым, кое-где побитым молью каракулем.

– Ишь чего захотела! – возмутился крестьянин. – Пуд муки нынче уже за полтора мильёна уходит!

– Думаете, я не знаю, сколько сейчас мука стоит? – не сдавалась женщина. – Нет, меньше чем за два не отдам.

– Да где ж я тебе два-то возьму? – округлил глаза мужик. – Подумай своей башкой, как бы я их сюда припер, два пуда-то?

– Я же сказала: «Нет!» Машинки теперь пользуются спросом. Не вы, так другой возьмет… пуда за полтора, – сбавила цену женщина.

– Ладно, – почесал затылок мужик и предложил свой вариант:

– Полпуда и бутыль первача на полчетверти.

– Не нужен мне никакой первач! – отказалась от нового предложения женщина и спросила:

– А что это?

Так и не дождавшись окончания торга, Аркадий еще какое-то время потолкался по рынку и пошел в сторону вокзала.

Народу на перроне было пока немного – до отправления поезда оставалось больше часа.

«Весна на дворе, а холод стоит собачий, – притопывая по платформе замерзшими ногами и похлопывая себя по плечам, подумал Аркадий. – Солнце, вроде, и яркое, а совсем не греет».

– Пришел марток – одевай семеро порток! Что – замерз, служивый? – услышал он уже знакомый ему мужской голос.

Рядом с Аркадием стоял рыжебородый мужик, которого он приметил на местном рынке. В одной руке у него была потрепанная кожаная торба, в другой – перехваченная веревкой швейная машинка в блестящем коричневом футляре с эмблемой знаменитой фирмы, которую он, судя по довольному выражению лица, выменял с хорошей для себя выгодой.

– Да уж, не жарко, – кивнул Аркадий.

– Поезд ждешь? – задал вопрос бородач.

Аркадий снова кивнул, усмехнувшись про себя – как будто на перроне можно ждать аэроплан или хотя бы телегу с лошадьми.

– Далёко ехать-то? – поинтересовался мужик.

– До конца, – ответил Аркадий.

– До Глядени, значит! – почему-то обрадовался крестьянин. – А в Глядени-то к кому?