– Судя по всему, у нее с Колькой Кондратьевым шуры-муры намечаются, – ответил Аркадий. – Он-то давно по ней с ума сходит, а теперь вот и она не против с ним встречаться.

– Это какой Кондратьев? С которым ты в Моршанске служил?

– Он самый, – подтвердил Аркадий. – Товарищ мой арзамасский. Он после армии домой вернулся. А еще со мной Митька Похвалинский служил. Тот тоже дома уже. Собирается на Нине Бабайкиной жениться. Не помнишь такую? Таля вас с ней, кажется, знакомила.

– Ой, Бабайкиных этих так много, что я их перепутать могу. Я больше девочек Субботиных запомнила и Таню – подругу Талочкину.

– Таню Плеско? – переспросил Аркадий. – Ну, да, это сестра моего лучшего товарища по Арзамасу – Шурки. Он сейчас, представь себе, в Москве на журналиста учится – с детства об этом мечтал. Сначала заметки в городскую газету «Молот» писал, потом, когда комсомольцы свою, молодежную газету открыли, два года в ней редактором работал. Газета «Авангард» называлась. Колька тоже в ней тогда печатался…

Аркадий посмотрел на жену и, увидев, что глаза ее закрыты, замолчал – пусть поспит.

«Роднулька моя, переживает, что подвела меня своей болезнью, – думал он, не отрывая от Маруси ласкового взгляда. – Знала бы, что мне на самом деле пришлось пережить за те месяцы, пока это чертово расследование шло… Что бы с нами было, если б меня арестовали и окончательно из армии выгнали! Да пошлет господь на голову товарища Склянского /4/ всякие блага за предоставленный мне годичный отпуск! Ну, а наказание партийной комиссии /5/ как-нибудь переживем…»

Из прихожей донесся громкий крик – показывал характер Женечка, недовольный тем, что его унесли с улицы.

– Не нагулялся, наверное, – предположила няня малыша. – Но там ветер сильный, я боялась, как бы маленький не простудился.

– Ну, и молодец, все правильно сделала, – похвалил девочку Аркадий. – Сама его разденешь, или тебе помочь?

– Конечно, сама! – бойко ответила Аленка.

Крик малыша разбудил Марусю. Она помогла няне раздеть Женечку и отправила девочку домой. Теперь, если понадобится, было кому заняться ребенком. С аппетитом проглотив изрядную порцию манной каши, малыш заснул, как только его голова коснулась подушки.

Маруся села рядом с мужем за стол, поправила развалившуюся стопку бумаг, положила сверху отъехавший в сторону листочек, исписанный знакомыми каракулями, и присмотрелась к неровным строчкам.

– Это что – стихи, что ли? – спросила она Аркадия.

– Ну, так… Что-то вроде этого, – ответил он. – Решил попробовать писать, да плохо пока получается.

– Можно? – потянувшись за листочком, вопросительно посмотрела на него Маруся.