Этот дом, видимо загородная дача, очень удобен; тем более что Тота лежит на огромной мягкой кровати и вокруг блестящая роскошь, как в индийском кино. А на антресоли ваза с фруктами и всякие деликатесы и напитки, как по заказу. Однако у Болотаева одна мысль – спасаться, бежать. Но как? Сделанные накануне уколы, особенно в мышцу бедра, очень болят. У него сонное состояние, так что голову не хочется поднимать, да и не может он её поднять. Болит. Всё болит.

Пришёл он в себя от грубого крика Гилани:

– Где этот кIалцIуола?[16]

Это Болотаева задело. Пересилив себя, он с трудом встал. В это время зашёл Гилани и он, как бы нивелируя все предыдущие моменты, по-чеченски справился у Тоты «могушпаргIат?»[17]. А потом пригласил в небольшую гостиную, где молодой чеченец уже накрывал стол.

– Тота, садись… Мы с тобой чеченцы, и нам, сам понимаешь, нечего делить. Тем более что родина в беде. Я только оттуда.

– Как там? – вырвалось у Болотаева.

– Плохо. Авианалеты, массовая гибель людей… Понятно, что русские натворят. Но виноваты мы сами… Подставились… Да и если этих главарей, этих бандитов не убрать – народ не выживет… Ты поешь.

– Да-да, спасибо.

– В любом случае этих гадов, что сейчас там рулят, надо убрать. А ты как считаешь?

– Я думаю, что всё надо делать без танков и бомб.

– А я думаю, наоборот, надо вытравить эту заразу на корню. Видишь, как они в Москве и других городах России дома взрывают.

– Так ты думаешь, что эти взрывы чеченцы устраивают? – от удивления у Болотаева даже голова болеть перестала.

– А кто же ещё?! – воскликнул Гилани.

Наступила гнетущая пауза. И хозяин её нарушил:

– Теперь не важно, кто это сделал. Важно, что на нас это повесили и теперь вовек нам от этого ярлыка не избавиться.

– Какого ярлыка?

– Бандитов. Убийц.

– Кто бандит, а кто убийца – решает время и суд.

– Какой суд, какое время? У сильного всегда бессильный виноват. Разве не так, артист?

– Может быть, и так, – исподлобья зло глядит Тота. – Только я уже давно не артист. А был танцором.