– Да. Но там ведь очень опасно теперь.

– На войне как на войне, – жёсткий тон. – А вы не выполнили приказ.

– Я поручил… Мои ребята всё сделают.

– Когда?

– Вот-вот.

– Да? Посмотрим… А вы где?

– Я в пути. В город.

– А этот плясун где?

– Э-э… Я его в одно место отвёз, чтобы надежнее было.

– Да? Смотри, он нам нужен… Очень нужен.

– Понял. Есть!

Гудки. Гилани озабочен. Задумчив.

– Скотина, – прошептал он, а потом с возмущением: – Понимаете, «он нужен»! Очень нужен им этот плясун, как он выразился, Тота Болотаев.

Гилани, нервничая, ходил по комнате.

– А знаешь, почему ты нужен? Может, они полюбили тебя? Ха-ха, – злобно засмеялся он. – Сейчас ты всем нужен – плясун.

– Я не плясун, – вполголоса выдал Болотаев.

– Что?! Ха-ха! А знаешь, что тебя вскоре ожидает? А я знаю. Предчувствую… Всё дерьмо на тебя, как пособника боевиков, повесят, все деньги на тебя спишут и лет двадцать – двадцать пять, а может, и пожизненно дадут.

Болотаев грустно свесил голову. А хозяин всё ходит по комнате, переживает:

– Двести миллионов! Двести миллионов, как в песок! Мрази. Они специально Голубева замочили, чтобы концы в воду.

– Гилани, – словно прозрел Болотаев, аж глаза заблестели, – а что ты так мучаешься? Что я знаю – теперь весь мир знает, и понятно, что я ничего не знаю. А вы вот эти укольчики Егорову или бывшему министру сделайте – они ведь всё знают, всё расскажут и не только про твои с Голубевым двести миллионов, но и про весь мир… Ха-ха! Как тебе идея? Что молчишь, Гилани?