Снова все загрузили, сняли охрану, и весла ударили дружно, вспенили воды, ладьи двинулись ходко. А Волга делалась шире и глубже. И справа показалась большая весь. Навстречу пошла ладья с вооруженными людьми. Вторая ладья варягов приблизилась и встала обочь первой.

– Мытник Хотшинский Лобода Самочерной желает здравствовать гостям! – крикнул с ладьи молодой румяный мужик с черной кудрявой бородкой, в красной однорядке, в шапке с меховой опушкой. – И зовет на берег для-ради мыта[365].

Скари перевел Сньольву. Тот отвечал. Скари сказал, что и Хёвдинг Сньольв рад приветствовать Лободу Самочерного. И желает его лицезреть.

– А то аз и есмь! – возгласил молодой мужик, сверкая глазами.

– Хёвдинг Сньольв желает знать величину мыта! – сказал Скари.

– Што вы везетя? – прошал в свою очередь мытник Лобода Самочерной.

– Ткани, посуду, – отвечал Скари.

– Пожалуйте к брегу! – отвечал мытник.

И Сньольв велел причаливать. Высоко на берегу уже толпились бабы, ребятня, глазели на гостей. Лаяли собаки. Подходили мужики. Варяги не покидали ладьи, сидели, разглядывая русичей. Сньольв и Скари и рослый варяг – звали его Ёфур, и на его шлеме был изображен вепрь, посему Спиридон и растолковал это имя как Вепрь, – втроем пошли за мытником и его людьми в одрину, стоявшую тут же, неподалеку. Олафа высунулась из своей вежи и разглядывала хотшинский люд. А те сразу на нее и нацелились, бабы переговаривались, обсуждали… Прискакал отрок на вороном жеребце, без седла, с путами вместо уздечки, сидел, сжимая босыми пятками бока жеребца, и глядел жадно.

А хорошо здеся жить-то, думал Спиридон. Народ всяко-разный шастает, ладьи из заморья плывут – и в заморье куды-то… И житье-то в сем месте, по всему видать, наваристое, бабы справно одеты, и ребятня не драная, одрины ладные, хоть и серые, но это уже так в тревожных землях Руси повелось, не красуйся ворогу в глаза. Это в граде, в том же Смоленску, мочно и разукрасить-разубрать одрину, вокруг заборало-то[366].

И каким простором синим веяло! Там дальше угадывалась большая вода. Кричали чайки. Спиридон-то большой воды в жизни своей еще и не зрел. И теперь вытягивал шею, заглядывал, схватив раздуваемые сильным ветром волосы в кулак, чтоб не мешали.

Наконец появились Сньольв и Скари и позади Ёфур. Сньольв хмурился. Взошел на ладью. А Скари с Ёфуром оставались на бреге. Из одрины вышел и молодой мытник Лобода Самочерной. Он тоже взошел на ладью Сньольва, чтобы посмотреть товар. А на другую взошел светлый курносый мужик. И Скари с Ёфуром тоже поднялись. Прошло некоторое время, и вдруг первая ладья отчалила, за нею и другая, ударили весла. Раздался крик. Курносый мужик бросил смотреть шелк в тюке, оглянулся и, разом сообразив, прыгнул за борт. А Лобода Самочерной еще оставался на первой ладье. Он горячо кричал: