Подводы ушли далеко вперед. По той же дороге тянули и ладью. А за нею уже и вторую. Видно, Сньольв с Кормаком щедро заплатили мытнику. Да, мытник Женни Великой бысть здесь в силе. И мужиков у него хватало. И лошадей. Да и Ження та и впрямь – великое село.

Сньольв шагал позади всех с несколькими варягами.

Девицу усадили еще раньше на одну телегу, да, видно, растряслась бедняжка на русской дороге, и скоро ее нагнали. Она пешком шла под охраной рослого Ёфура, отмахиваясь от слепней. Солнце поднималось выше, становилось теплее и теплее, и слепни как по команде вылетали на свой промысел. Спиридон едва не побежал к ней с веткой, чтоб рядом-то идти да слепней тех сгонять. Но остановился, покосившись на Скари. А тот вдруг, глянув на него, шагнул в сторону, сломал чуть не целую березку и, сунув ее Спиридону в руки, жестом отослал к девице. Спиридону повторять не надо было. Он добежал до Ёфура и пошел чуть позади девицы, рьяно размахивая березовой вершинкой. Ёфур было глянул на него грозно, но немного и поотстал, давая свободу махать русичу-отроку с льняными власами да яркими глазами в мешковатой темно-красной рубахе да серых худых портах и уже измочаленных лаптях.

Нагме оглянулась, чуть даже голову пригнула от ветра. Спиридон ширил улыбку до ушей. Она сперва нахмурилась, но потом, увидев, что березовый ветерок-то и вправду отгоняет жадных до нежной ее кожи тварей, слегка улыбнулась.

Так и шли. И теперь уже всем было ведомо, что девица и впрямь княжна али еще какая родня далекому властителю, хану, царьку. Егда попадалась грязная лесная лужища, Спиридон готов бысть подхватить яе, но она смело перепрыгивала. А однажды не рассчитала и угодила в самую грязь. Лицо ее сморщилось, глаза полыхнули… Она оглянулась на растерянное лицо Спиридона и вдруг рассмеялась. Да столь мусикийский[368], как молвил бы Леонтий, бысть у нее смех, что и мрачный страж Ёфур усмехнулся. Беззвучно засмеялся и Спиридон. Он дал ей руку, и она вложила свою ладонь в его, дозволяя провести себя по тем грязям Женни Великой.

И тут уж сами небеса для Спиридона пели.

А позже и Ермила Луч про это спел.

Его-то волны шли вспять, встречь этому длинному каравану людей, подвод, ладей. Может, он уже и тогда все ведал? А теперь вел слушателей княжеского пира по рекам вкруг Оковского леса. И все уже случилось на берегу озера Охват, из коего выбегает река Дюна, сиречь Двина. И слушатели то ведали. А бредущие смоленскими грязями варяги – нет.

День разгорался. Солнце шло над еловыми вершинами.

Спиридон тоже видел ночное полыханье над Хотшином. И мыслил, не нагрянет ли тот князь Святослав Ольгович и в Женню Великую? А потом – и на них?