– В последнее время нет, но было время, когда я с досады переворачивал ящики с вещдоками. – Патрик налил сливок в молочник и поставил его перед Алекс. – Вы знаете, одно другому не мешает.

– Что не мешает чему?

– Судья тоже может быть человеком.

Алекс налила сливок в кофе:

– Скажите это всем, кто хочет, чтобы я взяла самоотвод.

– Разве не вы всегда напоминаете мне о том, что мы с вами не должны говорить о деле?

– Раньше напоминала, только теперь это меня не касается. Скоро широкой общественности станет известно, что я больше не участвую в процессе над Питером Хоутоном.

Патрик посерьезнел:

– Вы из-за этого так огорчились?

– Нет, это решение я приняла сама и не сегодня. Зато сегодня я выяснила, что Джози внесена в список свидетелей защиты.

– Зачем? – сказал Патрик. – Она же ничего не помнит! Что она может такого сказать?

– Не знаю. – Алекс посмотрела на него. – Что, если это из-за меня? Вдруг адвокат включил ее в свой список только затем, чтобы вынудить меня отстраниться, раз до сих пор я проявляла упорство и не делала этого добровольно? – К своему стыду, Алекс поняла, что опять начинает плакать, и опустила взгляд в надежде, что Патрик этого не заметит. – Вдруг Джози придется встать и при всех, в зале суда, заново пережить тот день? – Патрик передал Алекс бумажный платочек, она вытерла глаза. – Извините, обычно я так себя не веду.

– Любая мать, чья дочь так близко видела смерть, имеет право на эмоциональный кризис. Послушайте, я говорил с Джози два раза. Я знаю ее показания вдоль и поперек. Поверьте, зачем бы Макафи ни включил ее в свой список, она не может сказать ничего такого, что причинило бы ей боль. Вам теперь незачем беспокоиться о конфликте интересов – в этом положительная сторона вашей ситуации. Джози сейчас гораздо нужнее хорошая мама, которая рядом, чем хороший судья.

– Да, – печально улыбнулась Алекс, – ей, бедняжке, теперь придется терпеть мое присутствие.

– Перестаньте!

– Это правда. Наши с Джози отношения – это сплошная цепь взаимных непониманий.

– Зато хоть что-то вас связывает, – заметил Патрик.

– Когда между нами была настоящая связь, мы обе уже и не помним. Сейчас даже у вас лучше получается разговаривать с ней, чем у меня. – Алекс опять уставилась в кофейную кружку. – Что бы я ей ни говорила, все не то. Она смотрит на меня так, словно я с другой планеты. Словно я не имею права быть заботливой матерью после случившегося, потому что не была ею раньше.

– А почему вы не были?

– Я работала. Очень много.