– И у него это не получилось, – отзывается Лэрри.

Зуд распространяется по костям, крови, коже.

Синтия ударяет рукой по столу:

– Это наша вина.

– Нет.

Звук моего голоса поражает нас всех.

Все замолкают.

Кроткие вспышки в глазах, я почти ничего не вижу. Здесь только один виноватый. И его вина безмерна. И это не кто-то из них. Они не заслуживают, чтобы их считали таковыми.

– Это не ваша вина.

Я шепчу. Но если бы у меня были силы, я бы орал во все горло.

Все, что я хотел, так это принести им умиротворение. Такое умиротворение я нашел у них. Чувство, что я к чему-то принадлежу. Что-то значу. Его дали мне они. Мне.

Синтия берет письмо. Проклятое письмо.

– Послушайте, что он пишет.

Нет. Я больше не могу выносить это – ужасающее чувство в моей груди, нестерпимую боль, которая все нарастает, нарастает и нарастает. Я больше не могу выносить вину, боль и страх, подбирающиеся к моему горлу, сжимающие кишки, охватывающие всего меня.

Зуд вылился в дрожь, все мое тело содрогается.

Я не могу жить со всем этим внутри меня.