Пикильо вскрикнул от ужаса.
– Подай мне совет, – продолжал король, – выбери, реши, которого изгнать, которого оставить, как ты скажешь, так я и сделаю.
Никто еще не бывал в подобном положении, никогда человек из такого состояния не возвышался до такой степени! Он, Пикильо, мавр, нищий, теперь был призван решить судьбу целого государства. В его власти было утвердить или низложить первого министра, управлявшего шестнадцать лет государством.
По мнению Аллиаги, нельзя было избрать ни того ни другого. Надо было назначить нового, но так как он знал характер Филиппа, то и не решился сказать ему своего настоящего мнения. Надо было выбрать или Лерму, или Уседу. Выбор был скоро решен.
– Ваше Величество, – сказал он, – если вы одобрите мое предложение, я желаю для вашей пользы и безопасности… поэтому прошу вас решить не завтра, а сию минуту.
– Хорошо, – отвечал король, несколько смущенный тем, что должен действовать так быстро.
– Не угодно ли взять перо и подписать?
Король взял перо и слушал с любопытством. Аллиага диктовал:
– Только? – спросил король с изумлением.
– Это ясно, Ваше Величество, вам не надо даже и видеться с ним, он поймет.
– Я не думал, чтобы это было так легко.
И Филипп вздохнул с таким удовольствием, как заключенный, впервые вышедший на легкий воздух.
– Теперь потрудитесь написать герцогу Уседе.
И он диктовал:
– Если теперь Вашему Величеству угодно поручить мне эти два повеления, я все исполню.
– Охотно! – вскричал король.
В эту минуту дежурный камергер, граф д’Авило, явился в дверях кабинета и остолбенел, увидав Аллиагу, но, опомнившись, он доложил, что герцог-кардинал просит позволения войти к Его Величеству. Король побледнел, и два повеления задрожали в его руке. Он объявил Аллиаге, что не желает видеть герцога. Аллиага выпросил позволения принять его, король согласился и по совету его пожелал ехать на охоту, чтобы рассеяться.
Он позвонил и приказал приготовить экипаж, потом ушел во внутренние покои в ту самую минуту, когда герцог Лерма вошел в кабинет.