Три дамы под черными вуалями были любимицами Екатерины и служили для исполнения ее желаний; это были графиня Сейрди и мадемуазель Фиень и дю Руе. Они сорвали с Клары платье и, не обращая внимания на ее мольбы, приковали ее цепями к столбу; дю Руе взмахнула бичом и в своей фанатической ярости, наверно, искромсала бы спину бедной девушки, если бы графиня Сейрди не крикнула ей, что не должно быть ни малейшего следа от бича. Наказание окончилось. На бедняжку надели простую власяницу, дали ей четки и отвели ее в каземат, где она нашла лишь кучу соломы.

Екатерина Медичи, хладнокровно наблюдавшая за наказанием, кивком головы приказала дамам удалиться. Клара бросилась ей в ноги и стала молить о сожалении.

– Клара, – сказала королева несчастной, – здесь ты будешь нести покаяние за то, что прегрешила из плотской похоти. Я могу избавить тебя от этого наказания, если ты будешь послушна мне. Король поверит, что ты убежала; только я могу открыть твое местонахождение, когда буду убеждена, что навсегда сломлено твое упрямство. Если ничего не убедит меня в этом, тебя перевезут отсюда в монастырь, и там в таком же, как этот, каземате ты окончишь свое существование. Итак, подумай, на что ты решишься.

Клара со слезами стала клясться, что подчинится ее каждому желанию, если только будет освобождена из этого каземата. Но королева, отрицательно покачав головой, сказала:

– Епитимья, наложенная святым отцом, должна быть выполнена. Ты рассчитывала на любовь Генриха. Отлично, зови его на помощь, но, если он не придет, кайся в том, что оскорбила меня, и подумай о том, что я найду и погублю тебя даже в объятиях Генриха, если ты не будешь беспрекословно повиноваться мне.

С этими словами Екатерина опустила железную решетку, замкнула ее и удалилась, не обращая внимания на страшные крики несчастной и на ее вопли и плач.

Закрыв наружную дверь, королева в сопровождении своих дам поднялась по лестнице, и никто из видевших ее в этот вечер не мог бы заподозрить, что в кармане этой веселой женщины находятся ключи от темницы, в казематах которой изнывают и проклинают ее несчастные жертвы… Но призрак испугал ее. Генрих сумел ее успокоить. Для придворных же дам не было ничего необычного в том, что одна из них исчезала на время и возвращалась бледной и истомленной. Двор сожалел, что Клара больна, но кто мог угадать, что именно произошло? Кто посмел бы искать Клару, кто посмел бы произнести ее имя?

Екатерина не трепетала, она была лишь взбешена тем, что призрак напугал ее. Не суеверный страх овладел ею, а мучительное сознание того, что кто-то проследил ее замыслы и насмехается над нею.