— Сколько? — спросил он, усевшись в кресло, предложенное ему хозяином.

И на вопрос, чего сколько, сказал спокойно и деловито, что Герцог, конечно, не зря совершал вчерашний фортель и он, Недобыл, представляет себе, какой куш Герцог сорвал за это с Овсика. Что ж, надо признать, — ему, Недобылу, нанесен удар по самому чувствительному месту. Герцог отлично знает, с какими трудностями ему, Недобылу, досталась Безовка: он заплатил за нее много больше, чем записано в земельных книгах, и если эти участки будут поглощены улицами и парком, то магистрат заплатит ему ровно столько, сколько и записано, а тогда он, Недобыл, останется без штанов. Поэтому он во что бы то ни стало требует третьего голосования, и пусть Герцог отговорит муниципальный совет от вчерашнего решения в пользу первого, выгодного для Недобыла. Не надо говорить, что это невозможно. Он, Недобыл, знает, что — возможно. Даже если протокол о вчерашнем решении уже прошел все инстанции, даже если он уже подписан бургомистром, Герцог еще может сделать так, чтобы он затерялся в экспедиции, — помнится, однажды он уже проделал такую штуку, и Недобыл готов заплатить за это любую разумную цену.

— Но мой дорогой пан Недобыл, — сокрушенно произнес Герцог, — неужели вы принимаете меня за шута горохового? Какой, по-вашему, у меня будет вид, если я сегодня стану опровергать вчерашнее мое опровержение и начну утверждать, что ошибся, признав вчера свою ошибку? Поймите, нельзя же так!

— И за пять тысяч нельзя? — осведомился Недобыл.

— Нельзя, пан Недобыл, нельзя! Думаете, я от Овсика получил бог знает сколько, — но вы будете смеяться, я от него не получил ни гроша и сделал это только в интересах города. Все дело не в Безовке, дело в вашей Крендельщице, скажу уж вам откровенно. Вы только вспомните, сколько раз я вас убеждал очистить Крендельщицу, а ваши злосчастные конюшни и сараи перенести в другое место, вы все: «Да, да, сделаю», — а сами палец о палец не ударили. Тут уж не до шуток: во-первых, ваша Крендельщица — позор для города, а во-вторых, она представляет серьезную пожарную опасность. Я годами ждал, когда же вы наконец раскачаетесь, ну и коли от вас толку не было, я, вы уж извините, ударил по рукам с Овсиком, так уж бывает на свете.

— Я очищу Крендельщицу, — сказал Недобыл, сильно побледнев.

— Конечно, очистите, теперь уж вас строительный отдел заставит, — согласился Герцог. — Завтра, самое позднее, послезавтра, ждите комиссию, но это уже просто формальность. Не надо сердиться, пан Недобыл, мы с вами двенадцать лет подсобляли друг другу — прекрасные были времена! — и вы не можете на меня пожаловаться. Это я научил вас швырять деньги в окно с таким расчетом, чтоб они возвращались в дверь в двойном количестве. Но что поделаешь, каждой сказке бывает конец. Нельзя же думать только о себе да о своем кармане… Нет, нет, пан Недобыл, наша с вами игра кончена, Жижков надо избавить от вашей «ярмарки», и надо дать ему парк, хоть лопните.