— А не надо во всём искать смысл, — ответила она на мою репризу. — Надо просто получать от жизни удовольствие, а со смыслами пущай философы разбираются.

— А я, по-твоему, кто?

— Ты? — Она прищурилась, словно пытаясь заглянуть в мою черепную коробку, и вид у неё был довольно ироничный. — Просто пресыщенный павлин.

Я начал оправдываться:

— Я-я-я… безусловно хочу тебя… Но я хочу это сделать как-то необычно… Традиционным способом меня уже не заводит.

— Ах ты, негодник! — воскликнула она, восторженно сверкая глазками.

— У меня это даже в военном билете написано.

— Не служил?

— Отмазался.

— Ты совершенно аморальный тип.

— Любимая фразочка моего отца.

— Ну хорошо, — деловито сказала она, — подумай, как это сделать… Только думай быстрее, а то путёвка заканчивается.

— Я обязательно что-нибудь придумаю, — пообещал я.

Следующую неделю я провёл в каком-то возбуждённом состоянии. Не могу сказать, что меня взволновала Анечка, — по всей видимости, какие-то перемены происходили в Нижнем Тагиле. Я перестал думать о Татьяне и вспоминать наши встречи. Я словно освободился от её липких трансцендентальных объятий. Мне даже стало легче дышать. Я стал чаще улыбаться и реже звонить в Тагил. Казалось, тьма отступает и у меня появилась возможность начать новую жизнь. И что самое главное — я почувствовал сексуальное влечение к другим женщинам. Иришка и Анюта подарили мне множество незабываемых моментов, когда мне приходилось прикрывать нарастающую эрекцию скомканной газетой или полотенцем. Эти неожиданные приливы меня очень порадовали.

Никогда не забуду эротическое шоу, которое они устроили, ползая на карачках по всему пляжу в поисках потерянной серёжки. Господи! Какие это были изумительные прогибы и потрясающие позы. Какие взгляды со всех сторон были на них устремлены. Мужики вообще не выпускали их из виду, особенно когда девочки загорали топлесс. Ирина высвобождала из лифчика свои упругие наливные «дыньки», и многие мужики начинали исподволь за ней шпионить: один прятался за тёмными очками, второй выглядывал из-за книги, третий делал вид, что читает газету, а кто-то откровенно пялился на неё. Когда она шла окунуться и гордо несла перед собой роскошную обнажённую грудь, то целый шлейф разнокалиберных мужичков устремлялся за ней в воду, словно она была Нильсом Хольгерсоном, играющем на дудочке.

Как-то раз я застенчиво попросил её:

— Ирин, можно я их потрогаю? Прямо не могу, как хочется!