— Там живут мои родители, мои друзья, мои родственники, — спокойно парировал Варнава.
— Там многие поменялись бы с тобой местами…
— Да ради Бога! Хоть завтра! — радостно воскликнул Андрей.
— И даже Анечку отдал бы? — спросил я, прищурив один глаз.
Он задумался на секунду и великодушно махнул рукой.
— Да забирайте!
— А я думал, что у вас — любовь, — задумчиво произнёс я.
— Я тоже так думал… Но когда я предложил ей уехать вместе, то она категорически отказалась. Она сказала мне, что я идиот. Прикинь.
— А ты и есть самый настоящий идиот. Даже я тебе завидую, когда вы начинаете за стенкой кувыркаться. От вас исходит такой упоительный шум, что у меня одеяло приподнимается. Она так жалобно скулит, а я в это время песенку напеваю: «Тихо, Анечка, не плач… Не утонет в речке мяч». Да-а-а… Моя давно уже так не голосила.
Я мечтательно улыбнулся, глядя ему прямо в глаза.
— Простите, — прошептал он, отводя глаза в сторону и покрываясь алыми пятнами. — Мы не знали… что такие тонкие стены… или точнее сказать… не думали об этом. — Он был крайне смущён.
— Ну ладно, — продолжил я, — а ты понимаешь, что вы с Медведевым просто убиваете Елену Сергеевну? Она потратила на вас столько времени, столько душевного огня, а вы собрались её кинуть. А кто будет мужские партии исполнять? А кто будет девок на себе таскать? Кто будет радовать бальзаковских дамочек?! Один в Москву собрался, другой — в Тагил! Да вы что, рехнулись?!!
— Эдуард, я для себя всё решил, — ответил Андрюха.
Он смотрел на меня исподлобья, как упрямый бычок, которого тянут за ноздрю. Ну что я мог с ним поделать? В принципе он был совершенно прав, и мои аргументы очень быстро закончились.
— Ладно, пойдём искупнёмся, — сказал я, хлопнув его по плечу, и с этого момента я зауважал его ещё больше.
19.
На следующее утро я записал в своём дневнике:
«