Хлопнула дверь, послышались шаги, и в телефонной трубке снова возник приятный баритон старшего лейтенанта Лавриненко:

— Итак, Учительская, 26, квартира № 6… Шалимова Татьяна Владимировна. Вам это имя о чём-то говорит?

— Нет, — ответил я, еле сдерживая хохот.

— Товарищ майор, — обратился он ко мне, — если Вы хотите забрать пацанов, приходите сегодня по адресу улица Красная, дом 10, с документами. Напишите заявление и забирайте их под свою ответственность.

— Нет уж, спасибо, оставьте их себе. Это ваша компетенция, — сказал я и повесил трубку; после этого я не сдерживался и хохотал от души, долго ещё не мог успокоиться.

Этот смех согрел меня ненадолго — промокшего до нитки, измученного абстиненцией, голодного и несчастного, сидящего в какой-то обшарпанной беседке, в каком-то далёком Небуге. Как меня сюда занесло? Насколько я помню, всё началось с того, что я похлопал по попе великую грузинскую певицу. Ущипните меня — неужели этот сон никогда не закончится? А ведь моя жизнь — это действительно сон, потому что только сон может быть настолько нелепым.

За всё время, что я просидел возле дома, из углового подъезда никто не выходил и никто не заходил в него. В левом крыле было какое-то движение: приехала чёрная «волга», высадила кого-то у третьего подъезда и сразу же уехала. Из первого подъезда выходила женщина, а через полчаса вернулась с белым пакетом в руках. «Всё под контролем. Всё под контролем. Первый. Первый. Я второй. Приём», — бормотал я, распластавшись на лавке и проваливаясь в глубокий сон.

Я проснулся как от толчка… Почувствовал сильное давление внизу живота и выскочил из беседки… За шесть часов, проведённых в засаде, я трижды выходил наружу, чтобы отлить. Это был четвёртый раз.

Меня трясло от холода. По земле стелился бледный туман, пронизывающий до самой простаты. Я мельком глянул на окна второго и третьего этажа — пусто, темно. Пристроился возле пирамидального тополя, и мощная струя ударила в землю. Меня аж передёрнуло от облегчения, и вдруг, словно гром среди ясного неба, за спиной раздался знакомый голос:

— Ну здравствуй, Эдуард.

Я резко обернулся, поспешно застёгивая ширинку. В пяти метрах от меня, у самой веранды, стоял широкоплечий коренастый мужичок. Его лицо я не видел, но этот хрипловатый голос, придавленный тяжёлым неповоротливым языком, я бы узнал из тысячи голосов.

— Ты, наверно, меня ждёшь?

Я приближался к нему с опаской, вглядываясь в его очертания… И вот между нами — два метра. Я вижу широкое скуластое лицо с тёмными провалами вместо глаз, — он добродушно скалился, глядя на меня в упор. На этот раз он был без кепки, и я увидел его лысый череп с торчащими ушами. Узкий лоб, мощные челюсти и плоский, вбитый в башку нос подчёркивали его несомненное сходство с приматами. Он стоял, широко расставив ноги. Правая рука его задубела в кармане, а левая висела, словно пришитая ниткой к плечу. Образ дополняли чёрная куртка, чёрные штаны и чёрные ботинки.