— Здравствуй, Бурега, — сказал я, криво ухмыляясь и вплетая в интонацию голоса нотку удивления.

Моя рука медленно опустилась в карман, но выкидного ножа там не было. Я чуть тронул другой карман, но и там было пусто. По спине пробежал легкий холодок. Я был слегка деморализован этой ситуацией, а если быть более точным, то я натуральным образом сдулся.

«Может, он выпал, когда Марго снимала ветровку? А может, я обронил его в беседке? Проклятие! А если этот отморозок вооружён?» — путались мысли в голове, и вот уже предательская слабость ударила по ногам, мелкая дрожь охватила всё моё тело, а во рту от волнения начала скапливаться слюна, мешая говорить.

— Ты удивлён? — спросил Бурега.

— Удивлён, — ответил я, сглатывая липкую слюну.

Он стоял как вкопанный, широко расставив ноги и слегка покачиваясь, словно кобра перед броском. Он находился на взводе, в полной боевой готовности, хотя создавал видимость непринуждённого общения.

«Что у него там? — подумал я. — Перо? Ствол? Ну ни пачка же сигарет».

— Как ты меня вычислил? — спросил я, делая маленький шажок ему навстречу.

В тот момент я ещё планировал вероломное нападение, а начинал я всегда одинаково: короткий хук слева в челюсть и сразу же двойной удар правой, как отбойником, потом неожиданная подсечка, если ещё не упал, а всё остальное — уже в партере, когда превращаешь лицо противника локтями и кулаками в отбивную. Мне нужно было всего лишь подобраться к нему поближе, но он просчитал мои намеренья и в течение всего разговора держал дистанцию, не подпуская меня ближе, чем на два метра.

— Ты знаешь, — насмешливо прошелестел он сквозь тонкие губы, — трудно не заметить такую двухметровую оглоблю у себя во дворе. Тем более ты постоянно пялился в мои окна. Когда ты просидел несколько часов, я понял, что ты отсюда уже не уйдешь. Я почувствовал твою заводку, и мне стало тебя жалко… Я-то в тепле чифирок гоняю, а ты маешься как бездомная собака. Мне гасится причин нет, и бегать от тебя я не собираюсь. Говори, что хотел.

— А ты, Санёк, круглый день у окна сидишь, чифирь гоняешь? — спросил я, лукаво улыбнувшись. — У тебя что, телевизора нет?

— Не люблю телевизор, братэлла, — ответил он и тоже осклабился, обнажив свою щербатую пасть с заклёпками железных зубов. — Там одно фуфло толкают. Я книжки люблю. Вот уже в который раз перечитываю «Капитал» Карла Маркса. Картинки пропускаю, а пролетарскую суть улавливаю.

— Издеваешься?

— Нет, — на полном серьёзе ответил он. — Чехова люблю… Достоевского… Толстого… Гоголя просто обожаю… Все его произведения знаю наизусть.