Через минуту из хаты вышел генерал-аншеф.

— А ну достань колодезной водички, — приказал денщику.

— Да холодная же, Александр Васильевич. Разве забыли, сентябрь же на дворе, еще, не приведи господи, простудитесь.

Все это произносил он по привычке. Знал ведь, что генерал и зимой, в лютые морозы, обливается каждое утро ледяной водой, но не мог удержаться от предостережения.

— Любишь ты ворчать, Прохор, — крутанул головой Суворов. — Делай то, что я говорю. Колодезная вода хоть и холодит тело, зато кровь согревает. Доставай.

Вылив на себя ведро воды, зачерпнутой Прохором из неглубокой копанки, укутался в простыню и подошел к низенькому столику, на котором шумел самовар. Под камышовым навесом зазвенела сбруя. Ординарец Суворова Тищенко вывел на подворье двух оседланных коней.

— Мне здесь оставаться или как? — спросил Прохор, внося следом за генералом горячий самовар в его светлицу.

— На кого же ты здесь ворчать будешь? — кинул насмешливо Суворов. — После завтрака трогайся с полковым обозом в Кинбурн. Там будет главная квартира.

— А вы, Александр Васильевич?

— У меня свой маневр.

Они уже выезжали за околицу села, когда, возвещая зарю, запели первые петухи.

— Пастуший час, — обернулся генерал-аншеф к ординарцу. — Кто не спит, тот многое успеет.

Сначала тропинка вела берегом лимана, волны которого будто шептались между собой в камышовых зарослях, шуршали ракушками на мелководьях. Но возле озера, соединенного с лиманом узеньким проливом, свернули налево, в глубь полуострова. Вдоль дороги потянулись густые ольшаники, перезревшие травы, достигавшие почти колен всадников. Дикие утки, цапли, кулики, которых недавно здесь было огромное множество, уже улетели в теплые края, и ничто не нарушало предутреннюю тишину в этой глуши. Только чавкала болотная вода под копытами коней да иногда пофыркивал сзади жеребец ординарца Тищенко.

Хотя Суворов впервые ехал этой дорогой в Кинбурн, он, казалось, мог бы с закрытыми глазами добраться до крепости, что была в пятидесяти верстах. Расспросил немногих местных жителей о каждом заливчике, каждой кучегуре, ложбине, пресном и соленом озере, каждом перелеске на полуострове. Предчувствовал, что не избежать ему здесь кровавой стычки с турками. Больно уж зарились они на Кинбурн, до которого из Очакова можно было палку добросить. Суворов знал, что Юсуф-паша со дня на день ждет Варненскую эскадру Гасана Джезанрли и усиленно муштрует отряды янычар для высадки на косе. Слабо укрепленный Кинбурн, рвы которого могла и лягушка перепрыгнуть, открывал сухопутную дорогу в Крым через таврические ковыльные степи, где было раздолье для неудержимой турецкой конницы.