— Как?!

— Разве не видела, как он побледнел, когда Стрелец приходил?

— И что?

— Не заметила, как сник весь, когда про капитана черных грешников заговорили?

— Господи Боже! Он что, знает его?

— Так это он и есть! — сказала мизе Борель.

И в голосе ее, в движениях, в позе было в этот миг столько убежденности, что мадам Бютен с ужасным криком повалилась навзничь.

Мизе Борель кинулась к ней, хотела поставить на ноги, но сестра была без чувств.

Как мы уже говорили, супруги Бютен, когда поселились в Ла Бом, зажили не как буржуа, а как зажиточные ремесленники.

Для тяжелой работы по дому мадам Бютен использовала жену садовника, которая с мужем жила в сторожке, но стряпала сама, и вечером никаких слуг в доме не оставалось.

Увидев сестру в обмороке, вдова не знала, что делать. В конце концов она подхватила мадам Бютен и отнесла на свою кровать.

Малыш проснулся и заплакал.

Мизе Борель звала сестру — но та не отвечала, — брызгала ей водой в лицо, била по щекам…

Мадам Бютен лежала, как мертвая.

Тогда мизе Борель, ополоумев от ужаса, решила выбежать из дома и позвать на помощь садовника с женой.

Но не успела она ступить за порог комнаты, как дорогу ей преградил полуодетый мужчина.

Это был Николя Бютен: плач ребенка разбудил его; он прибежал на крик и в одной рубашке стоял перед свояченицей.

Глаза у него налились кровью, все тело колотила нервная дрожь.

Он схватил вдову за руки, сильно встряхнул и сказал страшным шепотом:

— Стоять на месте! Крикнешь — убью!