Следователь (строго):

— Доктор, из уважения к вам я как будто не слышал этих безрассудных слов. Они сорвались у вас потому, что вы очень привязаны к осужденной.

Бонакэ:

— Нет, я в этом убежден, милостивый государь; дайте мне час времени, и я докажу то, что говорю.

Следователь:

— Слишком смелое утверждение, милостивый государь! Только показания осужденной, если они окажутся заслуживающими доверия, могут приостановить исполнение приговора; но убеждение непричастного к делу лица не может иметь значения. (Смотрителю.) Постановление закона должно быть исполнено.

Бонакэ (бросается на колени):

— Нет! Нет! Вы этого не сделаете! Это убийство! И вы всю жизнь будете искупать его кровавыми слезами. Она невиновна! Невиновна!

Следователь:

— О, сударь, вы безжалостны. Посмотрите на нее!

Мария (как в бреду):

— Мое дитя… я… ах, смерть! Бедный Жозеф… колдунья… эшафот!

(По знаку судьи тюремный смотритель идет к двери, отворяет ее и в комнату входят палач, священник, стража и жандармы.)

Бонакэ (покрывая Марию поцелуями):

— Они ее сейчас убьют! Несчастная жертва их правосудия! О! Благодарение Богу, что он лишил тебя рассудка в эту ужасную минуту! Но ты будешь отомщена, клянусь твоей невинной кровью, которую они сейчас прольют! (Вдруг доктор останавливается, как бы пораженный внезапной мыслью; потом подбегает к смотрителю и кричит.) Велите скорей выпустить меня! Мне надо бежать!

Смотритель (сторожу):

— Проводите доктора. (Палачу.) Ну что же, готовы мы?

Палач:

— Да, господин смотритель. Только мне думается, что осужденную придется довести до повозки, как того преступника, что две недели тому назад… (Палач подходит к Марии; она совершенно не сознает происходящего; ее движения автоматичны.) Ну, барынька, маленькое усилие! Можете вы идти одна?

Священник: