– Может, это единственный номер в Саут-Филли, который он помнит.

– Сомнительно. Но он хороший парень. И мне очень нравится.

– Нравится?

– Он честный.

– Но не сейчас. Он дурачит целый город.

– Может, им надо попридержать свое недоверие на минутку. Может, у них есть на то причины. Людям полезно время от времени кому-то верить, даже если он и не тот, кто на афишах.

– Папа, обо мне-то можешь не беспокоиться. У меня есть здравый смысл. И я выйду замуж за Фрэнка Арриго.

– В самом деле?

– Я бы не вышла за человека, которого не люблю.

– И это твой ответ?

– Мне разрешено сомневаться?

– А не должна бы.

– Я хочу надежности. И Фрэнк мне ее обеспечит.

– Вот насчет надежности, это все хорошо и замечательно, если человек, который дает тебе такое чувство защищенности, и тот, кого ты любишь, – одно и то же лицо. Все деньги мира не дадут тебе безопасности, но вся любовь в мире – может. Удивительно, как это происходит. Ты хочешь строить свою жизнь именно с ним?

– Я хочу с ним построить театр. Он хочет модернизировать Театр Борелли и превратить его в достопримечательность, какой он был в твоем детстве.

– Дай ему Бог здоровья. Он молод. Полон энергии. – Сэм оперся на перила и встал. Взбираясь по ступенькам, он продекламировал:

– Не может быть, папа? «Цимбелин»?

– Единственное, что я помню. Бери что дают. Спокойной ночи, Калла.

– И тебе, папа.

Калла залезла в постель. Она завернулась в одеяла и простыни и вжалась в подушки. Она уже жалела, что сказала отцу о своем намерении выйти за Фрэнка. Идея, как ей показалось, не слишком его вдохновила. А может, все дело в том, что в четыре часа утра мало кто вообще проявляет энтузиазм? Может, когда подготовятся чертежи, отец будет более расположен к вероятности, что Фрэнк станет частью их семьи?