– Дочки Лира тоже не стремились.

– Я и забыла про Лира.

– А не следовало бы! Любое затруднительное положение, в которое может попасть человек, уже разыграно в пьесах Уильяма Шекспира. Ни священник не нужен, ни врач – просто открой нужную страницу в нужном томе и прочти. Все ответы там. Я слышал, как твой отец говорил это на репетиции.

Калла остановилась, отвернулась от Ники и вдруг снова заплакала. Он обнял ее:

– Ты еще много чего сделаешь. Это я узнал не от Шекспира.

– Он был со мной, ждал меня дома, понимаешь. Я всегда могла к нему прийти, могла спросить о чем угодно!

– Поэтому ты справишься с чем угодно. И твой отец это предвидел. Никто не сможет этого у тебя отнять – ни в жизни, ни в работе. Ты самая сильная девушка из всех, кого я знаю, поверь мне – я ведь живу в доме, который кишит сильными женщинами. Тебе не нужен никто, чтобы указывать, что делать и как. Даже этот твой олух, твой дружок с крытым верхом не знает всего того, что знаешь ты.

– Я не скажу ему, как ты его назвал.

– Отлично, потому что у него преимущество фунтов в тридцать.

– И всё мускулы.

– Я не в обиде на твою подковырку, потому что у тебя горе.

– Я так боялась этого дня.

– Потому что ты заботилась об отце. Знаешь, как сильно он это ценил? Больше, чем ты можешь себе представить. Тебе будет грустно. Очень грустно. Просто надо через это пройти.

Ники и Калла долго еще бродили по улицам. Обошли все окрестности и всю Брод-стрит. Будь на то воля Каллы, они гуляли бы всю ночь напролет, так не хотелось ей возвращаться в дом, где в каждой комнате ее ждала печаль. Ее ужасала мысль о заупокойной мессе и погребении. Ни латынь, ни «Кирие элейсон»[92], ни молитвы, ни гимны не принесут ей утешения.

– Теперь я тоже сирота.

Ники приобнял ее за плечи:

– Да, ты сирота. Сочувствую. Сиротой быть неважнецки. Я знаю толк в печалях. Мне их в жизни досталось с лихвой.

9

Голубая сойка опустилась на окно кухни Гортензии Муни и уставилась на нее. Гортензия отвлеклась от корзины ярко-красных помидоров, у которых она удаляла сердцевину, перед тем как опустить их в кипящую воду, и посмотрела птице в глаза.

– Боже, Боже, – пробормотала она. – Это дурное предвестие. Кто-то отойдет к Иисусу. – Она подняла глаза. – Удачной дороги.