— Алло, — сняла трубку мама.

Я так был рад её слышать. На свидания я ездить запретил, ещё когда был проездом на Капотне, зная, что везут меня в Саратов, за тысячу километров от дома, а мобильных в зоне не было. Легальными таксофонами я не пользовался. Во-первых, достаточно дорогой тариф и нужно заморачиваться с оформлением карты, во-вторых, я не люблю, когда меня прослушивают. Времени на разговор было немного, труба видимо была не Москвы, он её с кем-то делил, да и звонить с мобилы в этой зоне очень большой риск, поэтому я рассказал, что со мной всё в порядке, болезнь ушла, поблагодарил за лекарства, спросил всё ли у них нормально и попрощался.

Выходил я из молельни в приподнятом настроении, всё-таки разговор с родителями сильно бодрит.

Побег

Однажды ночью весь отряд подняли бригадиры и выгнали в локалку строиться. Никто не понимал, что случилось, да и сами активисты мало что соображали. По плацу носились мусора, матерились, затем зашёл сонный дежурный и начал нас пересчитывать.

Оказалось, что в зоне случилась попытка побега.

Два козла, дежуря этой ночью на посту СДП, решили попробовать сбежать. Залезли на крышу козлодёрки, спрыгнули с неё на запретку и начали её пересекать. Неудачливые беглецы были замечены с вышки, и вертухаи стали стрелять в воздух. Один козёл, как услышал выстрелы, сел на жопу прямо на запретке и от страха наделал в штаны, другого, более смелого, на следующей полосе догнала собака.

Полосу «склонен к побегу» в зоне можно получить только за одни разговоры об этом. За реальную попытку светит уголовный срок. Говорили, что за побег накидывают три года. Пересчитав все отряды посреди ночи, мусора нас завели обратно в барак. А беглецов с утра увезли на СИЗО-1 в Саратов за добавкой к сроку.

Побег имел свои последствия. На только начавшей размораживаться после бунта зоне закрутили гайки. Молва о побеге вышла за пределы колонии. В лагере ввели особое положение. Регулярно стали приезжать проверки из Саратовской управы и Москвы. На время таких проверок нас загоняли в локальные участки, где мы могли часами стоять в строю, ожидая, пока по плацу пройдёт очередная шишка из ГУФСИНа. Иногда нас даже не выводили на работу, потому что ожидалась серьёзная проверка, и весь день приходилось торчать в отряде. Мусора начали проводить чаще шмоны. Нагрянули даже в клуб, перевернув его кверху дном. Но на чердак забраться так и не смогли. Туда вела очень хилая лестница, и опытные циркачи могли лазить за реквизитом, но мусорам это так и не удалось. Перешитую робу из-за проверок стали запрещать даже активистам. Завхозы переоделись в обычную казённую робу с полосками. Я об этом особо не жалел, учитывая, что пока был в санчасти, неизвестный м*дак украл мои лепни.