Во время их разговора снаружи было тихо. Как вдруг тишину нарушил сперва неясный шум, потом какая-то беготня и возгласы.
Кто-то недовольным голосом спрашивает по-татарски:
– Кто ещё разгалделся? Ночь уже…
Но другой голос, весёлый и оживлённый, ответил:
– Да ты посмотри! Из южных сёл дань привезли!
– И что? Мы что, обоза не видали? Чего орать-то?
– Так ведь там только половина дани житом и скотом. У них не хватало всего этого, и численники с обозом двадцать с лишним русских девушек привели! У ханов женщин много! Может, в этот раз хоть что-то нам, воинам, достанется?
Галдёж усиливался.
Сава встал, распахнул полу шатра и вышел.
Мимо шатров двигался довольно большой обоз с русской данью – несколько гружёных телег. За обозом подростки-татарчата гнали коз, а дальше шли, уныло потупив головы, два десятка русских девушек, закутанных в какие-то лохмотья. Многие из них плакали. Позади скакали двое воинов-татар.
Одна из девушек, споткнувшись, упала на колени, и воин, подъехав, слегка кольнул её в ногу копьём. Девушка, ахнув, с трудом поднялась. Из-под порванного подола сарафана показалась тонкая струйка крови.
В какой-то момент Сава потерял самообладание. Он сделал шаг назад, под полог шатра, при тусклом свете лучины нашёл свой меч и вновь бросился наружу. Но не успел и до половины обнажить лезвие, как перед ним вырос Эрих.
– Ты что?! Другого способа героически сложить голову тебе никак не найти?
Сава и сам уже понимал, что поступил глупо, но в ожесточении бросил:
– Стыдно смотреть и ничего не сделать!
Тот же татарин между тем вновь погрозил копьём той же девушке, которая хромала и стала отставать от остальных.
Эрих решительно подошёл к татарину и с такой силой дёрнул его за стремя, что тот едва не полетел с седла.
– Э-э-э-й, ты что делаешь?! – зарычал он, видя, что перед ним европеец, и не решаясь сразу кинуться на него.
– Это ты что делаешь, собака?! – вскричал фон Раут. – Ты портишь ханскую дань! Как смеешь трогать присланных для хана женщин?
– Я только уколол её! – Смущённый таким напором, оправдывался воин.