Граф подошел к художнику:

— Вы, Олег Васильевич, идите к столу, садитесь… просто, свободно будем говорить. Мы хотим вам только добра… Нет, вы погодите, не отмахивайтесь. Я ведь наблюдал за вами, я видел, что вы растерялись, испугались, что перед вами сам начальник карательной экспедиции ротмистр Мултых и я, его помощник, граф Тернов. Да, конечно, мы страшны для врагов русского государства. Мы страшны для большевиков и всех изменников родины. Но почему вы испугались?

Крылов молча подошел к столу и сел против Мултыха.

— Господин ротмистр! Я хочу знать: за что я арестован?

— Об этом потом. А вот вы скажите: как случилось, что вы променяли родителей, сестру, брата на большевиков?

— Я ни к каким партиям не принадлежу! — возразил Олег. — Там избивали учителя. Эту картину произвола наблюдали тысячи людей. Иностранцы щелкали своими аппаратами. Они смеялись над нами…

— Произвола? — перебил Мултых. — Тернов, ты слышишь, как он художественно выражается?!

— Да, произвола, — повторил Олег. — Это неслыханное безумие… сжигать книги, портреты великих людей! И вы за это справедливое возмущение относите меня к коммунистам. Я только художник.

— Ваше возмущение было прямой защитой коммунизма, — резко бросил ему Мултых.

— Я не виноват, что мое возмущение справедливо.

— Так вы голосуете за коммунистическую справедливость? Так, что ли?

— Я там, где идея жизни, а не смерти! — твердо произнес Олег.

— За такие речи и вас надо было бросить в костер! — буркнул граф, сердито махнув своей маленькой белой рукой.

Мултых вскочил.

— Браво! — вдруг весело воскликнул он. — Люблю откровенность и обожаю смелость! Ха-ха!

Граф поднял свои худощавые плечи и, улыбаясь порозовевшим лицом, очевидно не столько от горячего разговора, сколько от недавно выпитого вина, воскликнул:

— Смел! Ох, как смелы вы, Олег Васильевич!

Мултых, выходя из-за стола, заговорил:

— По-вашему, наша белая идея — идея смерти… Допустим… А вот идея диктатуры пролетариата? — Мултых вдруг весь затрясся. — Выдумать же… а? Ну, скажите: какая жизнь и состоятельность в этой мужицкой идее? Что она собирается продиктовать России? Черт знает что! Диктатура пролетариата!..

Олег молчал.