— Да, я слышу, — ответил спокойно Олег, устремляя взгляд на Мултыха. — Почему вы повышаете голос?

— А ну, не сжимать кулаки! Иначе вам будет плохо!

Нижняя губа Мултыха нервно задергалась. Это был признак начала бешенства.

Граф поспешил успокоить своего друга:

— Георгий, Жорж! Бога ради, успокойся! Прошу тебя! С этим человеком надо еще поговорить.

Мултых скользнул взглядом по лицу художника и отошел к окну. Голова его подергивалась.

— А вы, господин Крылов, напрасно горячитесь. Мы вам добра хотим… Не думайте себя держать здесь так, как вы держали себя на площади, — посоветовал Олегу Тернов.

— Вы вызвали меня на допрос — допрашивайте, но не угрожайте! — вспыхнул Олег.

— А мы не собираемся вас допрашивать. Успеем, допросим!

Приоткрылась дверь, и оттуда высунулась большая голова, покрытая белым колпаком.

— Прошу завтракать, все готово.

— Пошли! — буркнул Мултых, звеня шпорами.

— Да, пойдемте, — подхватил граф, видимо очень довольный этим предложением. И, оборачиваясь к художнику, спросил: — Может, Олег Васильевич, и вы желаете с нами?

Олег отвернулся.

— Напрасно, очень напрасно! — повторил граф с подчеркнутым сожалением. — У нас сегодня крымские кушанья. — И он вышел, щелкнув ключом в двери.

3

Офицеры возвратились к Олегу оживленные и веселые.

— Да, — сказал спокойно Мултых, садясь за стол в кресло и поглядывая на Олега. — Отвечайте на наш вопрос: что заставило вас кричать за большевиков?