Я кивнул. Он удалился. Неужели я останусь? Неужели посмотрю в лицо жертвы, которую сам же и указал? Хватит ли мне самообладания радостно сообщить девушке, что Нимрод выбрал ее?

– Бальмунамхе!

Я догнал его.

– Которая хуже всех переносит свое заточение?

Он подумал, и его лицо посветлело:

– Диана! Гордячка! Она так сильно ненавидела это место, что ей удалось сбежать. Она единственная, кто сумел это сделать. Женщина… незаурядная женщина.

В другой ситуации восхищение, испытываемое Бальмунамхе по отношению к той, которая отказала ему и в которую на один день перевоплотился я, меня бы позабавило, но сегодня мне было не до шуток.

– А другие… не посягали на свою жизнь?

– Нелишипак… Она трижды пыталась совершить самоубийство. Сейчас она отказывается от пищи. Она…

Будьмунамхе запнулся: он понял, к чему я веду.

– Что ты об этом думаешь? – прошептал я.

Он сглотнул:

– Идеально.

В тот вечер я почти не разговаривал с Аврамом, а еще меньше – с пришедшим развлечь Маэля Гавейном. Я уединился в своем углу и растянулся на тюфяке. Роко тут же прижался к моему животу, и я принялся теребить его бархатные уши, отчего по моему телу разливалось тепло. Как только я прекращал трепать их, разнежившийся Роко испускал глухой глубокий вздох, приподнимавший его грудную клетку, а потом начинал сучить передними лапами, чтобы заставить меня продолжать. Я подчинялся, с удовольствием повинуясь его нежной и робкой настойчивости.

Утром, выйдя из дворца, я рухнул на какой-то улочке. Меня неудержимо рвало. Затем я бросился в поселение рабов: там я развил бешеную деятельность и принялся лечить все, что поддавалось лечению, я старался изо всех сил, я встал на сторону жизни, чтобы, приумножая исцеления, обеспечить себе прощение.

Увы, ночью, несмотря на усталость, воображение перенесло меня в спальню, где Бальмунамхе как раз должен был представлять Нелишипак царю. Смирится ли Нимрод с ее безучастностью, печалью, худобой, со всем ее обликом жертвы? Уложит ли в свою постель ту, что мечтает лишь о могиле? Не вызовет ли она у него отвращения?

Внезапно ко мне ворвался царский гонец с факелом в руке:

– Нимрод требует тебя! Немедленно!

Потревоженный Роко почуял агрессивность посланника и мое смятение, он обнажил клыки и зарычал.

– Укроти своего дикого зверя! – рявкнул гонец, размахивая факелом перед оскаленной собачьей мордой.