– Чтобы я знал что?

– Что я сам ничего не знаю! – проворчал Гунгунум.

Он снова сгорбился, уже погруженный в новые размышления. Нимрод положил одну руку ему на плечо, а другой ухватил за подбородок.

– Гунгунум, реформируй свою стройку. Там говорят слишком на многих языках. Бригадиры и рабы друг друга не понимают. Даже твои собственные помощники, хотя вы и используете один язык, не всегда тебя понимают. Введи уроки шумерского.

– Где?

– На стройке. Для рабов!

– А вот это, – просипел Гунгунум, – твои заботы, а не мои.

И вновь, бормоча расчеты степени прочности, он принялся мерить помещение шагами. Взбешенный Нимрод отказался урезонивать архитектора.

– Я мобилизую бригадиров, – решил он. И, развернувшись к Гунгунуму, хлопнул в ладоши и выкрикнул: – Во флигель! Проси брата явиться сюда.

Гунгунум пробурчал:

– У меня нет брата.

– Разумеется, – вздохнул Нимрод. – И все же прикажи ему прийти.

Едва архитектор покинул комнату, Нимрод подошел ко мне. Его лицо светилось удовлетворением. Я сказал:

– Не имеет смысла спрашивать тебя, как прошла ночь: все в тебе говорит об этом.

Он слегка покраснел.

– Значит, я не ошибся, выбрав Нибабу? – возликовал я. – Я был уверен, что ты ей понравишься, но не знал, прельстит ли она тебя.

– Можешь себя поздравить, – ответил он. – Эта Нибаба очень милая. Какое наслаждение узнать, что она долгие месяцы мечтала обо мне! По правде говоря, я…

Его откровения прервал Месилим:

– Ты звал меня, повелитель?

Казалось, Нимрод без сожаления прекратил любовные излияния; он сурово взглянул на звездочета.