Он с гордостью отвечает, что все прошло отлично.

– Круто.

– Да. Тяжелые были выходные. Она устала.

– И что вы делали? – фойе пустеет.

– Мы с Джози вчера ездили на кладбище. С Харпер. Цветы отвезли.

– Джози поехала? – я в шоке.

– Да.

– Вау. Спорим, это была твоя идея?

– Да… моя. Но она поехала. И мы очень хорошо поговорили.

– О Дэниеле?

– Да.

Я качаю головой и думаю, сколько раз я пыталась затащить сестру на кладбище или поговорить с ней о Дэниеле. С нулевым эффектом. Я злюсь и на мужа, и на сестру.

– Спасибо, что позвонил. Мне пора, антракт кончился, – и мрачно думаю, что сам Нолан зовет его «перерывом».

– Давай, – быстро говорит он, – надеюсь, тебе понравится.

Глава двадцать пятая. Джози

Глава двадцать пятая. Джози

Несколько дней после разговора с Ноланом я старательно оправдываю себя – за годы я в этом поднаторела. Я твержу себе, что мои действия были только кусочком огромного трагического паззла, и что к смерти Дэниела привела сотня причин. Тысяча. Да даже десятки тысяч.

Вот, например, Скотт Донахью, водитель «Денали», который наехал на Дэниела. Я никогда его не видела, но откуда-то знаю его версию. Ночью, когда случилась авария, он ехал в «Уолгринс» купить лекарство от кашля трехлетнему сыну. То есть, получается, мистер Донахью и его жена должны были встретиться, пожениться, родить этого конкретного ребенка, который потом заболел именно в тот день (наверняка подхватил вирус в одном из тех развлекательных заведений, которые так презирает Мередит), у них дома должно было кончиться лекарство (наверное, оба забыли его купить днем), мистер Донахью должен был выйти из дома в строго определенную минуту (скорее всего, он задержался, чтобы посмотреть новости о Ричарде Райде, который чуть не взорвал самолет в тот день). И так далее, и тому подобное.

Но на какие бы крошечные части я ни разбивала эту роковую ночь (и недели, месяцы и годы до нее), сколько бы миллиардов факторов я ни учитывала, ледяная, жестокая правда никуда не девается: Дэниел был бы жив, если бы я не напилась в слюни двадцать второго декабря две тысячи первого года.

Разумеется, я ничего не могу изменить в прошлом. Могу только жить с этим дальше, но теперь передо мной встает мучительный вопрос. Должны ли мы с Ноланом рассказать Мередит, что произошло в ту ночь? Или мне придется рассказать это самой, независимо от решения Нолана? Должна ли я сказать семье правду только потому, что они заслуживают этого? Потому что им нужно узнать все о последних часах жизни Дэниела? Или я только все испорчу?