– Я должен был вас послушать. Это и впрямь слишком тяжело выдержать одному. Затем я вернулся на улицу Сентонж. Когда дверь мне открыли незнакомцы, у меня возникло ощущение, что вы меня бросили.

Он опустил глаза. Я поставила чашку на блюдце. Меня охватило злобное чувство. Как мог он после всего, что я для него сделала, после всех этих долгих месяцев, после всех усилий, страданий, одиночества…

Наверное, я переменилась в лице, он все понял и положил ладонь на мою руку.

– Простите, я не должен был этого говорить, – еле слышно пробормотал он.

– Я никогда вас не бросала, Уильям.

Мой голос был жестким.

– Я знаю, Джулия. Мне очень жаль.

Его голос был тихим и дрожащим.

Я расслабилась, мне даже удалось улыбнуться. Мы допили кофе, не обменявшись ни словом. Иногда наши колени соприкасались под столом. Это не смущало, казалось почти естественным. Как будто с нами такое происходило уже много лет. Хотя мы встречались всего в третий раз.

– Ваш муж не возражал, чтобы вы жили здесь с детьми?

Я пожала плечами и бросила взгляд на дочку, которая заснула в коляске.

– Пришлось нелегко. Но он влюблен в другую женщину. Уже какое-то время. Это помогло. Он нечасто видит девочек. Приезжает сюда время от времени, а Зоэ проводит каникулы во Франции.

– У меня с моей бывшей все точно так же. У нее родился еще один ребенок, мальчик. Я летаю в Лукку так часто, как могу, чтобы повидаться с дочерьми. Иногда они прилетают сюда, но редко. Они уже совсем взрослые.

– Сколько им лет?

– Стефании двадцать один, а Джустине девятнадцать.

– Вот как, рано же вы обзавелись детьми!

– Возможно, слишком рано.

– Не знаю, – заметила я. – Иногда мне так странно видеть себя с маленьким ребенком. Мне бы хотелось быть помоложе. Между малышкой и Зоэ очень большой разрыв.

– Она такая милая, – заметил он, кладя в рот большой кусок чизкейка.

– Да, мамино сокровище, и мама вконец ее разбалует.