Она говорит на зулу, но я понимаю ее. Все наши языки накладываются друг на друга, словно слои тумана на горных вершинах.
– Добрый вечер, дитя мое.
– Что будете пить сегодня вечером, мама?
– Боюсь, я не из тех, кто что-то пьет. Я просто жду друга.
– Все, кто приходит в “Бум-Бум”, что-то пьют, мама. Иначе Жирняга укажет вам на дверь.
– В таком случае – что у вас есть?
– Вино, джин, виски, бренди,
Я прерываю ее речитатив:
– Тогда маленький стакан
Девушка смеется.
– Жирняга – большая женщина, мама, и верит в большие стаканы. Здесь ничего маленького не найдешь.
Африканское домашнее пиво нелегально так же, как нелегален сам шалман, потому что правительство хочет зарабатывать деньги на государственной продаже пива в государственных пивных. Доход от продажи пива идет в государственную казну, так что я не хочу пить это пиво из принципа. Многие считают, что правительство апартеида не запрещает африканцам пить алкоголь, потому что жалеет чернокожего и позволяет ему это единственное удовольствие. Но на деле государство поощряет пьянство в пригородах, потому что знает: если подавляемые и эксплуатируемые тратят свои тяжким трудом заработанные гроши на выпивку, их легче контролировать и держать в узде.
Молодая женщина возвращается с сорговым пивом, вытирает стол, ставит стакан. В эту минуту от проигрывателя в углу раскручивается знакомый свирельный мотив: Элиас и его группа “Зиг Заг Джайв Флют” начинают “Том Харк”. Я пробую кислое пиво, и ноги мои сами собой притопывают под столом. Когда Долли Ратебе запевает “Мидоулэндс”, я уже выпила полстакана и расслабилась.
Через некоторое время какой-то мужчина в синем галстуке останавливается у моего стола и смотрит на меня сверху вниз:
– Пейшенс?
Я почти уже помотала головой, как вдруг вспоминаю, что это мое фальшивое имя. У мужчины светлая кожа, он в очках – точно как Вильгельмина его описала.
– Мфо?