Робин уходит на кухню и открывает воду.

– Что ты там делаешь? – кричу я.

– Мою посуду.

– Оставь. Я завтра помою.

– Нет, все нормально. Мне нравится помогать тебе, – говорит она.

Закончив с мытьем тарелок, Робин скрывается в спальне и возвращается с моими шлепанцами:

– Может, переобуешься?

У меня не хватает духу сказать ей, что шлепанцы – слишком жарко в такой вечер. Я позволяю ей надеть мне на ноги шлепанцы и хлопаю по дивану рядом с собой. Робин садится, я притягиваю ее к себе и целую в макушку.

– Ты слишком добра ко мне, – говорю я.

Она молчит. Только придвигается ближе и прижимается ко мне. Я спрашиваю себя, что делают сейчас мои мальчики. Спрашиваю себя, скучают ли они по мне так же, как я по ним.

У девочки под глазами темные тени, похожие на синяки. У нее утомленный вид, ногти снова обгрызены – так же, как когда я увидела ее в первый раз. Она говорит, что больна и чтобы я не отправляла ее в школу, но у нее точно нет ни температуры, ни каких-либо признаков болезни – только бессонница и тревога.

– Что-нибудь не так, моя девочка? Тебя что-то тревожит?

– Нет, со мной все в порядке. – Она улыбается.

В дверь стучат, и я встаю, чтобы открыть, но Робин тянет меня назад:

– Не обращай внимания. Мы никого не ждем. – Она встревоженно переводит взгляд с двери на меня.

– Моя девочка, дай мне посмотреть, кто там. – Нежданные гости заставляют меня тревожиться. Лихорадка уже являлся сюда; может прийти и еще раз.

Кто бы там ни был, он стучит еще раз.

– Нет, правда, – говорит Робин. – Вряд ли там что-то хорошее. Давай просто сделаем вид, что нас нет дома.