– Ты настоящая красавица, – сказала она. – Действительно. Я всегда знала, что так будет.

Юко сказала это без намека на иронию, словно они виделись вчера и расстались в лучших отношениях.

Как будто она не перегибала меня через стул и не шлепала по голой заднице деревянной ложкой за какое-то воображаемое нарушение; как будто она не отбеливала мою кожу и не оскорбляла мои волосы; как будто она не заставляла меня чувствовать себя ужасным чудовищем, неспособным видеть дневной свет. Как будто она не продала меня как шлюху, а потом не пыталась отослать прочь. Как будто она не украла тело моего брата до того, как я… до того, как я…

Нори так сильно прикусила губу, что почувствовала вкус крови.

– Ты за этим меня позвала? – с горечью спросила она. – Чтобы доказать свою правоту?

– Нет. Я позвала тебя, потому что умираю.

Юко криво усмехнулась и сделала паузу, ожидая, что Нори что-нибудь скажет. Не получив ответа, она рассмеялась, потом закашлялась. Прижатый ко рту носовой платок оказался испачканным черной кровью.

– Ты изменилась, – произнесла Юко. – Растеряла застенчивость.

Нори на мгновение закрыла глаза.

– Я многое растеряла.

– Насчет ссылки… Ты, конечно, понимаешь. Я была расстроена. Я была по понятным причинам расстроена.

Сказать по этому поводу было нечего. Никакого прощения быть не могло, ни в малейшей степени, потому что Юко даже по-настоящему не извинилась. Похоже, в этой семье Нори была единственным человеком, которому когда-либо приходилось сожалеть.

Юко помрачнела и промокнула рот чистой стороной носового платка.

– Мне было очень тяжело. Очень жаль потерять Акиру.

Нори стиснула зубы.

– Не смейте, – прошептала она, чувствуя, как гнев нарастает штормовым ветром. – Не смейте произносить его имя.

– Я его любила, – возразила Юко. – Он был моим особенным мальчиком.

– Вы не знали о нем самого главного. Вы никогда не видели его настоящего. Он был для вас просто вещью!

– Я его знала! – вскипела Юко. – Я его знала, наглая девчонка! В конце концов, он был моим.