Становится тихо, если не считать шипения бутановой горелки. Понимаю, что голос исходит из комнаты, от которой меня отделяют еще две. Сжимаю кулаки, стискиваю челюсть, напрягаю мускулы.

Огибаю угол, вхожу в эту комнату. У дальней стены стоит изможденный старик, похожий на привидение. Волосы спутаны, кожа серая, так что не понять, какой он расы, такой цвет появляется, если несколько месяцев не мыться. Он скалится беззубым ртом, сжимает пайп, длинную, тонкую трубку, раскаленную докрасна. Я вижу, как трубка обжигает ему руку. Бутановую горелку он держит в другой руке и направляет на меня, как пистолет. По комнате плывет запах крэка, горьковато-сладкая смесь бензина с мятой. Этот запах дразнит меня, я не прочь затянуться, и это бесит меня, но желание найти Лилли сильнее, чем эта могучая и ужасная отрава. Я смотрю на старика, он говорит.

У меня нет крэка. Нет ни капли.

Я отступаю.

У меня нет ничего, нет ничего, не забирай у меня мой крэк, не трогай его.

Я выхожу из комнаты.

У меня ничего нет, слышишь, ублюдок, для тебя ничего нет, грязная белая свинья.

Обратно тем же путем. Примерно на полпути к лестнице опять начинается крик – кто там, твою мать, кто там, черт возьми. Я не обращаю внимания. Кто там, твою мать, кто там, черт возьми.

Прохожу в другую комнату. Сквозь крик слышатся другие звуки. Шипение, хриплый смех, скрип половиц, вдохи и выдохи. Распахиваю дверь. Трое женщин и мужчина сидят на полу в центре комнаты. Пустые глаза широко раскрыты. Одна женщина дышит через пайп. Затягивается так глубоко, что щеки западают. Закончив, передает пайп соседке, та берет, подносит к его концу горелку, вдыхает. Я ничего не говорю им, они мне. Лишь бы только подальше от этого пайпа, за который я готов душу продать. Закрывая за собой дверь, слышу хихиканье. Выхожу в коридор, иду дальше. Становится тихо. Крики прекращаются. Единственный звук – шорох моих шагов по старым доскам, мятым газетам и осколкам стекла. Заглядываю во все комнаты, но в них никого.

Борюсь с желанием вернуться за крэком, это желание крепнет с каждой секундой. Из дальнего конца коридора слышен мужской голос, он повторяет – да, детка, соси, детка, соси этот большой толстый член. Сквозь его слова пробивается ритмичное хлюпанье. Ярость разгорается в полную силу, но я напоминаю себе – я здесь, чтобы спасти Лилли. Я здесь, чтобы найти ее и увести. Найти и увести. Как можно скорее, черт подери.

Дойдя до конца коридора, останавливаюсь перед дверью. Из-за нее доносится – да, маленькая шлюшка, вот так, вот так, проглоти его целиком, маленькая шлюшка. Открываю дверь, вхожу в комнату, она там, стоит на коленях, лицом уткнулась старику между ног. Рядом с ней на полу пайп и горелка.