Галл медленно наклонил голову.

– Я не берусь оспаривать утверждения Эбура, – с сомнением протянул префект. – Но вряд ли Эгнации были известны подробности, которые знал он.

– Ты не понял. Дело не в том, что ей было известно, а в том, чего она не хотела знать.

– Снова твои парадоксы, – утомленно произнес Тавр.

– Мы твердо знаем, что Арарик не был доносчиком, – на этих словах Петрония префект скептически кашлянул. Всадник предпочел сделать вид, что не слышит. – В то же время, Эгнация не сомневалась в его виновности настолько, что не желала слушать никаких оправданий. Ее нежелание даже обсуждать тему его возможной невиновности означает только одно – о предательстве Эгнации сообщил кто-то, кому она безоговорочно верила, кто-то, кто, как она считала, не мог лгать, – теперь всадник обращался только к Сирпику. – Ненависть твоей жены к Арарику и ее абсолютная вера его обвинителю – вот ключ к разгадке. Человек, который обманул Эгнацию, совершил четыре убийства и готов был совершить пятое, ради того, чтобы ложь, и его истинная роль в этом деле не вышли наружу. Так кому она так верила? Кто сумел свалить свою вину на другого? Подумай об этом Гай Варий. Подумай, а потом реши, как ты будешь отвечать на мой следующий вопрос.

Одновременные реплики Статилия Тавра и Квинта Лоллия Лонгина прозвучали так, словно они заранее сговорились.

– Гай Петроний, если у тебя есть что-то большее, чем твои домыслы, самое время сказать об этом, потому что я не потерплю больше пустых обвинений, которые слишком похожи на клевету, – суровый голос префекта разбился о колонны атрия множеством свинцовых шариков.

– Петроний, ты ошибся. Ты не знал их семью, как знал ее я. Ты не знал их отношений, – взлетело к потолку увещевание Лоллия-старшего.

В этот момент Сирпик-младший, выплыл из состояния безучастного равнодушия, в которое он погрузился, закончив разговор с Петронием, и, кажется, не вполне сознавая, что он делает, отстранился от отца. Молодой Юний подался вперед, боясь упустить хотя бы одно слово из тех, которые будут сказаны. Аякс напомнил о своем существовании, угрожающе громыхнув цепями. Корвин, с лица которого привычная брюзгливая гримаса сползла, чтобы уступить место болезненному, возбужденному любопытству с торжествующим презрением уронил:

– Выскочка.

Лишь самого Сирпика намеки Петрония, кажется, нисколько не задели. Сосредоточенно, так словно он решал в уме сложную задачу, он обдумал слова всадника, прежде чем произнести обманчиво равнодушным тоном:

– Ты хотел меня о чем-то спросить.

– Да. Не знаю, как бы задать свой вопрос поделикатнее. Чтобы справедливейший Статилий Тавр вновь не упрекнул меня в клевете, – Петроний замялся. – Видишь ли, я не слишком верю в случайные совпадения. Я хотел спросить, об одной встрече, которая случилась у тебя лет пятнадцать назад неподалеку от Медиолана. Мне кажется, я догадываюсь о том, кто помог ее устроить, но хотел бы услышать его имя от тебя.