— Центральный комитет Коммунистической партии Китая с глубокой скорбью сообщает…

Ай Мин повернулась и подмяла щекой страницу «Естественных наук», протянула руку смахнуть ту с лица.

— Испытанный, верный борец за коммунизм, Ху Яобан, великий пролетарский революционер…

Большая Матушка Нож, мутно подумала она, бурчала себе под нос «яо бан», когда отскребала их единственный горшок для варки риса. Слова эти означали «великолепная страна», а еще так же звали генсека партии. Опороченного, бывшего генсека.

— Были приняты все возможные меры по спасению его жизни…

Ай Мин открыла глаза.

— В семь часов пятьдесят три минуты утра, пятнадцатого апреля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, в возрасте семидесяти трех лет он скончался.

Стул подвинулся. Скрип дерева по деревянному полу донесся словно из самых ее костей. Одно плечо горело от боли, а другое словно растянулось и стало очень длинным. Ай Мин показалось, что она слышит рыдания. Плач приблизился; он вошел вместе с дождем, что капал на бетонный тротуар за дверью и дотемна тот вымочил. Была суббота, но оба ее родителя ушли на работу. Она подошла и растянулась на их кровати, чересчур не находя себе места, чтобы учиться, и долго смотрела на дождь.

Когда Воробушек пришел с завода, то первым делом включил домашнее радио, хотя и соседское им было прекрасно слышно. Он попал под дождь, и мокрые волосы жалко облепили его лоб. Ай Мин взяла полотенце и принялась вытирать Воробушку голову.

— Что ты сегодня учила? — приглушенно спросил он.

— Все подряд. А мы цветы на площадь Тяньаньмэнь понесем?

Он отвел с лица уголок полотенца.

— Цветы?

— Ну смотри, все соседи их делают. — Из окон было видно, что происходило в домах по ту сторону узкого проулка, а еще можно было заглянуть в комнаты, примыкавшие к их кухне; там семейство Гуа складывало из бумаги белые хризантемы, символ траура. — Для товарища Ху Яобана! Он сегодня умер вообще-то.

— М-м, — сказал Воробушек.

Он наклонил голову набок, пытаясь вытряхнуть воду из уха. Теперь его волосы стояли дыбом, и он походил на дельфина.

— Знаешь, — беспечно сказала Ай Мин, — когда его спросили, в какой области политика Председателя Мао еще может быть актуальна для Китая, Ху Яобан сказал: «Думаю, ни в какой».

— Лучше бы тебе такого не повторять.

— Если генсеку можно, то почему мне нельзя?