Военные грузовики — докуда хватало глаз.

Ай Мин пошла к ним. Слезы, смятение, истерики. Грузовики были окружены народом.

— Братья солдаты! — кричал какой-то старик, хромавший перед Ай Мин. В синей заводской одежде не по размеру он был похож на обмелевшую реку. — Не становитесь позором народа! Вы сыновья Китая. Вы, кто должен был бы ценой своих жизней защищать этих студентов! Как вы можете вступать в наш город с ружьями и пулями? Где же ваша сознательность?

Некоторые офицеры попытались перекрыть голосом шум; по их словам, единственной их задачей было поддерживать мир. Все истерично пытались перекричать друг друга.

Древняя старуха решила лечь прямо на дорогу, перед грузовиками.

— И у кого это вы собрались улицы отбивать, а? — хрипло произнесла она. — Я не мятежница! Я тут жила, когда ваши прадеды еще под стол пешком ходили!

Мужчина в заводской одежде, который нес двенадцать завернутых в отдельные бумажки кексиков, принялся кидаться ими не глядя в борта грузовиков.

— Моя дочь на площади, — говорил он. — Единственное мое дитя. Взываю к вашему мужеству! Взываю, взываю…

Ай Мин нигде не видела Ивэнь — тут было в тысячу раз многолюднее, чем на Тяньаньмэнь. Она прижала к груди сумку с одеждой и так и стояла среди безумия — мучаясь от голода и жажды, дрожа от страха, стыдясь, что ослушалась отца. Какой-то солдат — ее ровесник — глядел на нее с осязаемым вожделением. Как я тут оказалась? — подумала Ай Мин. Это моя родина, это ее столица, но в Пекине мне не место. Где же Ивэнь? Если б я только нашла Ивэнь, я бы знала, что мне делать.

Минул полдень, но толпы все прибывали. Некоторые солдаты слезли с грузовиков и пристыженно стояли на дороге. Кто-то явно был потрясен, кто-то злился, кто-то плакал.

На пятом этаже завода все места были пусты. Воробушек сел на свое место, наслаждаясь абсолютной тишиной. Впервые за многие дни он испытал мир, и тишина у него внутри почувствовала себя свободной — сидела на столе, не в клетке, точно ручная птица. Несмотря на пустоту, чувство было такое, словно сослуживцы оставили по себе отпечатки: каждое рабочее место явно кому-то принадлежало. Быть может, через секунду вновь войдут Дао-жэнь, Старый Би и Фань, и растворится уже сам Воробушек, словно он всегда был наваждением. Свобода исхода его успокоила, он опустил голову на руки и уснул крепким мирным сном.

Когда Ай Мин наконец отыскала Ивэнь, сидевшую, прижавшись к двум другим девушкам, было уже почти десять вечера. Одну девушку звали Лили, другую — Фае. Они прильнули друг к другу и казались одним трехголовым телом. Отец Ивэнь заявил ей, что, пока она не перестанет участвовать в студенческих демонстрациях, дома ей не рады. Все это время Ивэнь ночевала в комнате Фае в общежитии.