— Только студенты, — резко произнес он. — Без посторонних.

Ай Мин убежала вперед. В свете фонарей Воробушек видел, как тускло сияет ее силуэт. Она разговаривала с высокой, бледной девушкой с очень короткой стрижкой — соседской дочкой, Ивэнь. Девушка выглядела отчаянно худой. Некоторые голодающие крепко спали, несколько парней негромко пели, от лагеря несло мусором и мочой. Мимо спешили врачи и медсестры в халатах и голубых джинсах. Одна из медсестер прилегла на столе. «Тихо вы, — громко прошептала другая, — люди перевести дух пытаются, не видите, что ли!»

Подбежал жилистый старичок в синей форме. Весело и восторженно он объявил, что новый независимый профсоюз официально призвал к недельной общегородской забастовке. Воробушек был ошарашен, но остальные вроде бы никак на это не отреагировали. Лин тоже потеряла дар речи. Она шепнула ему:

— Как они на это осмелились? Как мы на это осмелились?

Через несколько минут прибежала какая-то девушка и сказала, что генсек Чжао Цзыян и премьер Ли Пэн направляются в штаб голодовки. В палатке тут же развивали бурную деятельность, а затем все цепенело вновь, пока новости то и дело прибывали, производили фурор, сыпались градом, испарялись — и под конец иссякли. Ай Мин обняла соседскую дочку, и так они простояли несколько секунд — закрыв глаза, раскачиваясь из стороны в сторону и горько плача. Вошла пожилая женщина — она принесла от горожан воду, но при этом жевала пончик, и охранник зашипел ей: «Нельзя с едой! Нельзя сюда с едой!» — и старушка, побледнев от стыда, развернулась и убежала.

Лин попыталась вмешаться:

— Она просто гражданка, которая только хочет помочь!

— Нельзя с едой! — заорал студент.

— Тихо вы! — вскрикнула дремавшая медсестра. — Тихо, пожалуйста!

Появилась Ай Мин, не скрывавшая своих слез, и вместе они протолкались с велосипедами через рассеивавшуюся толпу. Было уже поздно, и они проголодались, так что Лин повела их в «Товарища варвара». Кухня была еще открыта, хотя в меню было не все; официантка сказала, что владелец регулярно посылает еду на площадь, чтобы поддержать студентов-распорядителей и волонтеров. Они поужинали в молчании, и наконец Воробушек сказал:

— Ай Мин, ты должна последить за своим здоровьем.

Дочь сидела, уставившись в тарелку. Дорожки высохших слез оставили на лице белые следы.

— А ты сам, пап? — отозвалась она. — Ты за неделю постарел за десять лет.

Лин вздохнула.

— Хватит вам. Давайте все ешьте.

Когда они вновь вышли наружу, по улицам таскали колонки, хоть и было уже три часа ночи. Опять отовсюду собралось полно народу, поскольку студенческий вещательный центр повторял новости: генсек Чжао Цзыян таки действительно прибыл, и премьер Ли Пэн тоже, и они встречаются с представителями голодающих. Они были самыми высокопоставленными руководителями в стране после Дэн Сяопина. Воробушек так вымотался, что туфли его словно приклеились к бетону. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем из репродукторов закапал перемежавшийся белым шумом голос. Было уже четыре утра. Звук был плохой, слова съедались. Генсек Чжао раз за разом прочищал горло и начинал заново.