Ксения зашевелилась в кровати; проснулась, но пока еще молчит. Минутка — и начнется зубоскальство...

Как выпутаться? Впрочем, это не путаница, это пустота. А как выбраться из пустоты? Куда ни пойдешь, куда ни уедешь, везде будет одинаково — бесцветно и голо.

Фаина сама не заметила, как снова начала плакать, неудержимо, и уже бездумно, и уже как будто с пустой душой, и уже как будто ни о чем. Ксения подошла к ее кровати, молча постояла над ней, потом выкурила папиросу и ушла из дому — действительно, что ей здесь делать, третий день одна тоска в комнате, надоест же...

Пустота.

Наплакавшись до изнеможения, Фаина попыталась утешить себя, что-то преодолеть, посмотреть, что же осталось, чем жить дальше.

Впереди все самое интересное, думала она. Обещана аспирантура, я об этом так мечтала раньше. Сдам экзамены, буду писать диссертацию. Допишу до последней страницы и пойду к нему, нарочно пойду. Будет трудно, а я позвоню, и он откроет... «Алексей Павлович, просмотрите, пожалуйста, если найдете время...» Он возьмет рукопись, полистает и сразу же сделает пометку острым карандашиком. А за дверью раздастся смех... и вбежит голубоглазая девчушка с косичками. Потом придет Сильвия Александровна в халате, холодно поздоровается. Я скажу: «Сейчас мне некогда, Алексей Павлович. Меня на улице муж ждет, спешу. Когда можно пройти за рукописью...?» А муж ждет нетерпеливо. «Что ты так долго, Фаина?..» Он красивый, молодой, широкоплечий, лицо у него не дергается, губы не усмехаются презрительно... К черту, к черту его, красивого, широкоплечего!..

Значит, перед тем как встретиться со мной, он пошел пить чай к Сильвии Александровне. Значит, я во всем ошиблась и все понимала неправильно. Надо вспомнить, как было...

Я отвечала о Гоголе. Сказали: довольно. Я вышла, он вышел сразу за мной и сказал: «Фаина, я хочу с вами поговорить. Вы свободны вечером? Отлично... Встретимся около библиотеки, в парке. Погода прекрасная... В семь или в восемь? До свиданья, в семь буду вас ждать».

Значит, это следовало понимать так: хочу поговорить с вами об аспирантуре, о фольклоре, о семиотике, о международном положении, о зарубежной живописи, о рябой собаке... А почему в парке, а не на кафедре? Потому что погода прекрасная.

А я поняла иначе, я поняла непозволительно. Но разве так смотрят, когда приглашают поговорить об аспирантуре?..

Вернулась Ксения, очень оживленная.

—      Всю кровать просолила, лежишь, как огурец в бочке! — сказала она.

На это можно бы и обидеться, но ведь так выражается у Ксении самое неподдельное участие.