Она ввела Фаину Кострову в комнату... Галстук лежит на диване: бывают и такие положения у воспитанного человека, когда надеть галстук более неприлично, чем не надеть. Сам же человек стоит у окна...

На этой вымученной шутке игра Сильвии с несчастьем кончилась — сейчас оно ее задушит. Она увидела их лица.

Но и полузадушенная, она сделала еще одну попытку. С жестокостью, затмившей разум, — пусть хоть умрут сейчас эти оба! — она сказала, чуть дрогнув голосом, но медленно и раздельно:

—      Извини, Алексей! У нас с Костровой маленький разговор, мы тебя пока оставим... Потом будем все вместе чай пить.

Не дожидаясь его ответа, она пригласила девушку в смежную комнату: соседки нет дома. Обе сели. Думать о логике разговора было невозможно, однако Сильвия задавала все же какие-то вопросы о Тейне и получала ответы, глядя, как на пепельно-бледные щеки возвращаются нежные краски юности. Говорилось что-то и о будущем Фаины, об аспирантуре, но это было еще мучительнее, и Сильвия вернулась к первой теме, пытаясь закончить эту нескладную беседу.

—      А Тейн и Кая еще молоды, — сказала она. — Людям молодым часто нравятся сложные отношения, они их сами и усложняют.

Кострова вдруг подняла голову, серые глаза заблестели.

—      Сложные отношения — это большею частью лживые отношения! — жестко проговорила она. — Для правды всегда найдутся простые слова.

—      Слова — самое важное? — спросила Сильвия. Хотела спросить иронически, но голос опять дрогнул.

Кострова только пожала плечами и встала. Сильвия ее не удерживала.

Обе молча прошли через комнату Сильвии. Гатеев стоял на том же месте. На него не взглянули.

Заперев дверь за девушкой, Сильвия на минуту остановилась в прихожей. Да. Пожалуй, слова сейчас — самое главное. Пусть все рухнет, но слова будут сказаны, будут!..

Он все еще стоял у окна. Лицо такое же помертвелое, но ничего, жив. Сильвия подошла ближе, посмотрела ему в глаза и твердо спросила:

—      Кого ты любишь? Меня или ее?

Он ответил не сразу, но тоже твердо:

—      Ее.

Сильвия быстро отвернулась, села на диван. Она не поверила бы другому ответу, но... за что, за что?.. Чтобы справиться с холодом и дрожью внутри, она задерживала дыхание, сжимала ладони.

—      Ты говорил ей об этом?

—      Нет. Но она знает.

Чувствуя сама, что улыбка у нее похожа на недобрый оскал, Сильвия сказала: