— Как думаешь, пройдем?

— Трудновато сказать, как оно выйдет…

И в этом ответе слышалась затаенная надежда и отчаяние.

— Ведь немец-то на машинах, а мы по болотам на своих на двоих. Трудно нам тягаться с ним.

Но были случаи и похуже, когда вспыхивало недовольство. И удивительно, в те минуты как из-под земли вырастал Бурунов. И откуда он только черпал свою недюжинную духовную силу! Властно светились его суровые и цепкие глаза, зорко наблюдающие за всем и за всеми. В эти дни бойцы говорили мало. Они шли молча, тяжело волоча налившиеся чугунной тяжестью ноги, шли по лесным тропам, глухим зарослям, топким болотам. Думалось: сбрось с себя хотя бы вещмешок, и можно идти еще долго. А тут, ко всему прочему, надо еще нести казавшееся неимоверно тяжелым оружие и патроны. Некоторые бойцы стали пререкаться с командирами, открыто выражая недовольство.

Началось все с того, что боец-пулеметчик попытался бросить станок от пулемета «максим», а Бурунов приказал ему перебраться со станком через болото. Тогда боец, бесшабашно махнув рукой, взвалил станок и, не приглядываясь к болоту, пошел напропалую, попал в трясину и утонул. Это и послужило толчком к недовольству. По рядам пошел ропот:

— Кто мы, люди или скоты? Гибни и то с ярмом на плечах?…

— Да в каких это законах писано, чтоб над людьми так измываться!

— Он-то погиб, не воротишь, а вот каково будет такая весть материнскому сердцу?

— Как же, братцы, дальше-то? Долго еще нам по лесам бирюками скитаться? Третьи сутки штаны из рук не выпускаю, — жаловался щупленький боец с редкими волосами на подбородке. — Бушует в животе от грибов. Что мы, свиньи, что ли, чтобы нечисть жрать всякую?

— Чем блукать без толку по лесу, лучше разойтись по домам, — робко предложил маленький клещеногий боец в широких, как юбка, шароварах. Его круглые юркие глазки быстро забегали по сторонам, ища у бойцов поддержки и сочувствия. Но кто-то спросил спокойным, вразумительным голосом:

— А куда домой-то, к немцу, что ли? По-видимому, родная деревня этого бойца осталась позади.

— Немец не волк, а ты не овца. Не бойся, не съест, — огрызнулся тот.

В разговор вмешались другие. Лес загудел от взволнованных голосов:

— И то правда!.. Чего без толку болота мерить, айда домой!

— В общем так! Кто по домам, пусть отходит ко мне. Хватит митинговать! Не время!

Около пятидесяти бойцов, преимущественно старших возрастов, недавно призванных из запаса и еще не испытавших тяжести боев, неуверенно окружили заводилу. Подопрыгора сообразил, что надо немедленно разыскать Бурунова, и только он хотел улизнуть незаметно, как появился Бурунов. Его внезапный приход огорошил всех. «Бунтовщики» притихли, замерли в напряженном ожидании, стараясь угадать, как поступит комиссар. Из толпы бойцов, отошедших к зачинщику, выступил вперед грузный, пожилой мужчина, заросший черной, смолистой бородой. Он бросил вызывающий взгляд в сторону комиссара, потом презрительно посмотрел на кривоногого маленького заводилу, испуганно жавшегося к толпе, сказал грубо, резко махнув рукой: