К рапорту прилагалось медицинское свидетельство, полученное в районной больнице. Заведующий подготовил его тогда же – 23 июня: «Дано сие уполномоченному угрозыска Катаеву Евгению Петровичу 20 лет от роду в том, что он страдает острым малокровием и неврастенией (anactia actaet nevrastenia) на почве переутомления и нуждается в отдыхе и регулярном длительном лечении, что подписью и приложением печати удостоверяю»[133].

Аргумент, конечно, сомнительным был. Совпадали датировки рапорта и свидетельства. Опять же, непроверяемый диагноз.

Надо полагать, адресат рапорта понял, что гимназисту, преподавательскому сыну, не составило труда добиться сочувствия местного врача. Да и Катаев-младший не мог не предполагать, что его нехитрую уловку разгадают. Однако отношения были доверительными, и у начальника появился формальный повод сотруднику помочь.

Иной вопрос – зачем понадобилось Катаеву-младшему срочно просить о новом переводе. Ответ подсказан контекстом.

Уличенные преступники избавились от «уполномоченного», зато он к положению в районе привлек внимание прокуратуры и вышестоящего партруководства. Соответственно, местные администраторы не могли не пытаться вновь дискредитировать упорного противника, используя связи в партийных инстанциях даже и другого района.

В такой ситуации Катаеву-младшему целесообразно было держаться поближе к защищавшему его начальству. И вновь поддержку он получил: 26 июня переведен в окружное отделение[134].

Допустимо, что одновременно готовил он и формальный повод для «увольнения по состоянию здоровья». На крайний случай.

Конфликт продолжался. Участие прокуратуры и высоких – в губернском масштабе – партийных инстанций заведомо исключало компромисс. Либо выявлена сотрудником угрозыска преступная группа в районе, либо местные администраторы не так виновны, как он утверждал, тогда налицо превышение им должностных полномочий. И дискредитация власти.

Судя по документам, Катаев-младший официально сообщил все, что знал, материалы из районного отделения были сами по себе достаточными свидетельствами. У начальства же, получившего медицинское заключение, нашлась формальная причина избавить сотрудника от личного участия в прокурорском и партийном разбирательстве. 8 августа Катаев-младший подал рапорт о предоставлении отпуска и сразу получил согласие. А 23 августа вновь приступил к исполнению служебных обязанностей[135].

Но за две недели ситуация, похоже, не стала менее напряженной. И окружное руководство угрозыска использовало новый аргумент – служебное повышение как доказательство правоты сотрудника. 5 сентября Катаев-младший назначен инспектором в Тирасполь[136].